Последний герой

– Потом я высушил спички, которые выбросили, – продолжил Самусь. – Правда, не все они могли гореть, но на первых порах мне удавалось разжечь костер… – Он пошарил в рюкзаке и достал кремень странной формы. Он напоминал наконечник копья листовидной формы. – Ну а когда я отыскал этот камушек, то мне и спички стали не нужны. – Самусь взял мачете и резко ударил кремнем по его тупой части; посыпался сноп искр.

– Класс! – восхитилась Фиалка.

Самусь порозовел от удовольствия, хотя румянцу было сложно пробиться сквозь его дубленую загорелую кожу, а потому он проявился лишь двумя пятнышками на щеках.

– Дай посмотрю… – Гараня протянул руку и взял кремень. – Это не простой камень. Видите следы обработки? Похоже, на этом острове когда-то жили люди.

– Жили, – охотно откликнулся на предположение Гарани бомж. – Я тут в одном месте нашел целую кучу черепов.

– Да ну! – в один голос воскликнули Гараня и Фиалка.

– Точно. Только одно мне непонятно – черепа есть, а других костей я не заметил.

– Странно… – задумчиво сказал Гараня. – Может, древние люди тела умерших сжигали или закапывали в землю, а головы сохраняли?

– Дак, это, черепа не древние.

– А ты откуда знаешь? – с удивлением спросил Гараня.

– Когда-то я нанимался рабочим к археологам на раскопки. Ну и видел там скелеты… и черепа. Они совсем не такие. Те, что на острове, белые, а в старых могилах – пожелтевшие.

– И то верно… Загадка. – Тараня покачал головой. – Этот остров напичкан опасными тайнами. Мне хотелось бы побыстрее отсюда убраться.

Самусь промолчал, оставив свои мысли при себе…

Он засобирался в свое жилище, когда солнце начало быстро опускаться к горизонту. На предложение Гарани объединиться бомж дал весьма уклончивый ответ. Он и хотел этого, и не хотел. В таком состоянии раздвоенности чувств Самусь шагал по звериной тропе, мысленно взвешивая все плюсы и минусы будущего союза.

Выстрел грянул настолько неожиданно, что бомж поначалу не понял, какая сила бросила его на землю. И лишь взглянув на левое плечо, он наконец сообразил, что ранен, хотя в первые мгновения боли Самусь не ощущал.

Бомж попытался встать, но тут появилась резкая боль, которая буквально пригвоздила его к земле. Он застонал, а из глаз неожиданно полились слезы.

Самусь понял, что сейчас умрет. Тот, кто стрелял (скорее всего, это был вор; так предположил бомж), не преминет воспользоваться беспомощным состоянием жертвы и добьет его. Уж от кого-кого, а от вора пощады ждать не приходилось.

Но плакал он не от боли. Самусь к ней давно привык и всегда стоически терпел все, что выпадало на его долю. Не боялся он и смерти. Просто ему стало обидно, что он так и не смог до конца насладиться полной свободой, которая свалилась на него как дар небес, что так и не сбылись его мечты…

Люсик едва сдержал радостный вопль, когда бомж грохнулся на землю. Это был сладостный миг ЕГО победы, и в первую очередь над собой и Малеванным, а затем уже – над бомжем. Он доказал, что тоже кое-чего стоит.

Люсик бродил по джунглям целый день. Это были удивительные блуждания. Он шел и ничего не боялся. Его душа пела от какой-то дикой, безумной радости.

Наверное, звери и даже гады чувствовали настроение Люсика, потому что на всем пути он увидел лишь одну змею, да и та поспешила уползти в заросли, освобождая ему дорогу. Он рассмеялся ей вслед безумным смехом, в исступленном порыве подняв вверх мачете – как римский гладиатор на арене, стоя над поверженным противником.

Люсик и воображал себя воином-берсерком, которому сам черт не брат. В его бедной голове смешались вымысел и действительность, явив миру дьявольский коктейль бытовой шизофрении и фантастических литературных представлений…

Он немного подождал, прислушиваясь и всматриваясь в то место, где упал бомж. Самусь был скрыт от Люсика невысоким кустарником, но там как будто не шевелилась ни одна ветка. Значит, бомж или убит, или потерял сознание, решил Люсик.

Он знал, что сделает дальше. И это знание наполняло темную сторону его души мрачной радостью вампира, готового вонзить свои клыки в тело жертвы…

Побродив без толку часов шесть, Люсик решил устроить засаду на звериной тропе. Он уже знал, что эта тропа была у обитателей острова главной, магистралью, к которой примыкали другие тропинки и дорожки, протоптанные мелкой и крупной жив – ностью.