Неизвестная война. Тайная история США

Случались и трагические истории. Один из самых блестящих разведчиков Конфедерации, Шоу, известный северянам как «капитан Колмен» (разведчики, как известно, одной фамилией не ограничиваются), однажды попал в плен к северным контрразведчикам в составе целой группы. Северяне лишь у одного из них, Сэмюэля Дэвиса, обнаружили компрометирующие документы – у остальных не нашлось при себе ни малейших улик.

Дэвиса тут же принялись прессовать, требуя сведений о нынешнем местоположении клятого капитана Колмена. Дэвис прекрасно Колмена знал, и во время допроса они стояли рядом. Как вам сцена?

Как Дэвису ни угрожали, своего шефа он не выдал – и был тут же повешен. Остальных, в том числе и Колмена сочли неопасной мелкотой и вскоре обменяли у южан на своих пленных…

Когда впоследствии северный генерал Додж (во время войны сменивший Пинкертона на посту начальника секретной службы) узнал эту историю, он был настолько потрясен, что первым сделал немаленький взнос в фонд сооружения памятника Сэмюэлю Дэвису. Пожалуй, следует поверить Черчиллю, писавшему, что эту войну вели джентльмены (жаль только, что рядом с подлинными джентльменами, как мы увидим позже, обреталось немало отъявленной сволочи…)

Для другого Сэмюэля Дэвиса, тоже разведчика южан, провал закончился более благополучно. Двадцатичетырехлетний лейтенант, парень отчаянный (родственник самого президента Конфедерации Джефферсона Дэвиса), отправился с некоей секретной миссией в Огайо, на северную территорию. Перекрасив волосы, запасся поддельным британским паспортом на вымышленную фамилию… и в поезде нос к носу столкнулся с двумя федеральными солдатами, моментально его опознавшими: их совсем недавно обменяли из южного плена, и в лагере, где они сидели, Дэвис был дежурным офицером…

Оказавшись в общей камере нью-йоркской тюрьмы, битком набитой арестантами, Дэвис присутствия духа не потерял. Он отпорол подкладку сюртука, достал имевшиеся при нем депеши и планы, вычерченные на шелке, пробрался к печурке, у которой грелись заключенные, и ухитрился все это сжечь.

Военный трибунал (в котором участвовало несколько северных инвалидов войны) приговорил его к смерти. В последнем слове перед ними Дэвис сказал: «В нашем мире я ничего не боюсь. Меня не страшит смерть. Я молод и хотел бы еще пожить, но я считаю недостойным любого, кто ищет жалости у своих врагов. У некоторых из вас имеются раны и шрамы. Я их тоже могу показать. Вы служите своей стране как можно лучше. Я тоже. Перед Богом у меня чистая совесть, и когда верховный руководитель вашего народа подаст команду, я покажу вам, как надо умирать, будь то на виселице или под пулями ваших солдат» (156).

Обратите внимание, это в который раз повторяется: южане упорно считали, что они и северяне принадлежат к разным народам, к разным странам. Это и есть главная причина той стойкости, с которой Юг четыре года противостоял неизмеримо более сильному противнику, – и ни при чем тут затрепанные штампы о «подлых рабовладельцах» и «благородных освободителях»…

С просьбой помиловать Дэвиса к президенту обратилось немало влиятельных людей – в том числе и северные сенаторы. В конце концов Линкольн заменил смертную казнь тюремным заключением, то ли по доброте (тому есть немало примеров), то ли по причинам сугубо практическим: опасались, что Дэвис в качестве мести за родственника может ответить адекватно в отношении северных агентов, которых по тюрьмам на Юге сидело немало.

И Север, и Юг активнейшим образом использовали свою разведку в Европе – понятное дело, не для того, чтобы красть военные секреты. Речь шла уже о формировании тамошнего общественного мнения в свою поддержку, о пропаганде, одним словом, о том, что сейчас называется «психологической войной». Эта сторона тайной войны наиболее туманна: поскольку деньги и у той, и у другой стороны брали люди не последние, политики и видные журналисты, конспирировавшиеся особенно рьяно.

В Англии довольно мастерски работал совсем молодой человек по фамилии Готце, швейцарский гражданин. Сначала он поставлял передовицы для наиболее влиятельных лондонских газет, а потом пошел дальше, стал издавать еженедельник «Индекс», замаскированный под «независимое» английское издание, «сочувствующее Югу». Пропаганда велась очень тонко, без прямой защиты рабовладельческого строя, с упором на неконституционные действия северян (каковых хватало), в «Индексе» сотрудничали влиятельные английские публицисты, наверняка далеко не все – из-за денег. Готце работал так хватко, что и о подлинной сути «Индекса», и о нем самом стало известно только через шестьдесят лет, в 1922 г., когда опубликовали его секретную переписку…