Неизвестная война. Тайная история США

Когда Корнелиус Вандербильт умер в 1877 г. и обнаружилось, что его состояние достигает ста миллионов долларов, в английский язык пришлось срочно вводить новый термин – «мультимиллионер», чтобы отличать олигархов от «просто» миллионеров.

Теперь можно было сворачивать на Юге и видимость реформ – главная цель была достигнута, золото рекой текло в сейфы, негры уже никого не интересовали…

4. Финал и занавес

В 1871 г. власти окончательно покончили с призраком «индейского суверенитета». Теперь с индейцами не заключали не только договоров, но и куцых соглашений. Краснокожие поменяли юридический статус и стали не «договаривающейся стороной», а «подопечными правительства» (лишенными всех гражданских и политических прав).

К слову, есть информация, что именно устроенные американцами лагеря для индейцев взял за образец для своих жутких заведений господин по фамилии Гитлер…

Собственно говоря, поскольку все новое – это хорошо забытое старое, северные ловкачи, под флагом «борьбы за свободу негров» ограбившие всю страну, всего-навсего позаимствовали идею у итальянцев тринадцатого столетия. Когда-то славный город Флоренция смертельно враждовал с окрестными баронами, крупными землевладельцами. И победить этих баронов Флоренция никак не могла – поскольку те располагали приличным войском из своих вассалов, пребывавших на полукрепостном положении.

Вот тогда-то ушлые флорентийцы (городские люди, грамотные) и подняли страшный шум: о недопустимости угнетения человека человеком, о свободе, присущей человеку изначально, о подлости «рабовладельцев»-баронов. И развернули целое движение за права «угнетенных баронских рабов».

Понемногу угнетенные стали прислушиваться к словам добрых людей из города, а там и прониклись настолько, что подняли восстание и отказались пребывать в своем нынешнем жалком положении. Флорентийское ополчение без особого труда победило лишившихся войска баронов… а годиков через пятьдесят, когда от былой силы баронов и след простыл, вольный город Флоренция не только восстановил в своих владениях самое настоящее рабство для некоторых категорий населения, но и расширил его по сравнению с прошлой баронской практикой… Аналогия лежит на поверхности.

В Штатах очень быстро наступило самое натуральное горькое похмелье: люди, частенько самой жизни не щадившие за «благородное дело Севера», стали с ужасом и отвращением сознавать, для чего их использовали.

Жорж Клемансо, будущий видный французский политик, по молодости лет восторженно относился к «священной войне Севера», Линкольна считал величайшим в истории политическим деятелем, а США – землей обетованной. Приехав туда и своими глазами наблюдая президентские выборы 1868 г., объездив южные штаты, восторженный юноша пришел в ужас, узрев коррупцию, северный расизм, закулисные партийные махинации. Именно после американской поездки Клемансо первым ввел во французский язык понятие политикан – со всем присущим этому термину отрицательным значением.

Но вернемся к северянам…

Один из самых знаменитых писателей Америки Амброз Бирс был из тех, кто совершенно искренне верил в слова. Он прошел войну в федеральной армии, участвовал в нескольких сражениях, был тяжело ранен. Однако потом, насмотревшись на то, что творил в Новом Орлеане «мясник» Батлер, вплотную столкнувшись с разгулом «саквояжников», которых по долгу федерального офицера должен был защищать и оберегать, Бирс, по воспоминаниям его знавших, откровенно сожалел, что с таким пылом сражался за «северное дело», оказавшееся лишь ширмой для хапуг…

Другой писатель, Джон Дефорест, сейчас почти забыт – но когда-то пользовался в США большой известностью. Он воевал три года, дослужился до пехотного капитана. Мало того, отечеству служил не только саблей, но и пером – написал когда-то очень популярный в Штатах роман «Мисс Рэвенел уходит к северянам» (46), увидевший свет в 1867-м, – о семье южных плантаторов Рэвенелов, которые сначала поддерживали исторически обреченное, реакционное дело южан, но потом, прозрев, нашли в себе силы порвать со своим классом и дружно, всем семейством, перешли на сторону благородного, прогрессивного, свободолюбивого Севера. Идейно выросли, одним словом. Перековались.

Ну, а потом та же история, что с Бирсом: Дефорест присмотрелся, огляделся… Ужаснулся. Сообразил, за что воевал и ради чего все было затеяно.