В присутствии врага

— Вы можете описать…

— Хм. Могу. Красивый такой. Неглупый на вид. Темные волосы, как шапочка. Очень милый. Очень чистый. Пушок на верхней губе. Вид властный, так вот.

— Ох, простите, — Хелен постаралась сохранить терпение и любезность, — я имела в виду бродягу, а не полицейского.

— А, этот. — Женщина снова утерла нос. — Он был в коричневой одежде, как военные.

— В камуфляже?

— Точно. Одежда вся мятая, как будто он в ней спал. Тяжелые ботинки. Без шнурков. Рюкзак… здоровый такой.

— Вещмешок?

— Точно. Правильно.

Под данное описание подпадало, вероятно, десять тысяч человек, кочующих в настоящее время по Лондону. Хелен не отставала.

— Вы больше ничего не заметили? Какие у него волосы, например? Лицо? Фигура?

Женщина вспомнила только волосы.

— Почти совсем седые. Свисали прядями из-под вязаной шапочки. А шапочка… — Она ногтем поковыряла между зубами. — Темно-синяя. Пьюмен позвонил в полицию, когда он рылся в его мусорном баке. Пьюмен разглядел его лучше, чем я.

К счастью, Пьюмен действительно разглядел. И, к еще большему счастью, был дома. Сценарист, представился он, и добавил, что она прервала его на середине фразы, так что если ее не затруднит…

Хелен сразу начала с бродяги.

— О да, я его помню, — сказал мужчина. И снабдил Хелен описанием, заставившим ее прийти в восторг от наблюдательности сценариста. Бродяге было от пятидесяти до шестидесяти пяти лет, рост пять футов десять дюймов, лицо темное и в глубоких морщинах, как от слишком долгого пребывания на солнце губы обкусаны до коросты, ладони огрубелые, на тыльной стороне — едва зажившие порезы, вместо ремня в петли брюк продет темно-бордовый галстук.

— И, — завершил Пьюмен, — один ботинок наращен.

— Наращен?

— Ну, то есть подошва у него была на дюйм толще, чем у другого ботинка. Возможно, в детстве он перенес полиомиелит. — Он по-мальчишески рассмеялся, заметив изумление на лице Хелен. — Писатель, — объяснил он очевидное.

— Простите?

— Я увидел в нем интереснейший типаж, поэтому набросал его описание. Никогда не знаешь, когда и что тебе пригодится.

— Вы также позвонили в полицию, по словам вашей соседки, миссис… — Хелен сделала едва заметный жест в сторону дома напротив, откуда, как она увидела, за ее беседой с мистером Пьюменом наблюдают сквозь щелку в шторах.

— Я? — Он покачал головой. — Нет. Бедняга. Я бы никогда не напустил на него стражей порядка. В моем мусоре ничего интересного не было, но пусть бы взял. Наверное, позвонил кто-то другой. Вероятно, мисс Шикель из десятого дома. — Он указал направление взглядом и кивком головы. — Очень правильная. «Я пережила военные бомбежки», и так далее, и тому подобное. Знаете таких людей? У них нулевая терпимость к неудачникам. Она, наверное, шугала его, а когда он не ушел, позвонила в полицию. И звонила до тех пор, пока они не приехали и не прогнали его.

— Вы видели, как его прогоняли?

Нет, ответил Пьюмен. Он только видел, как бродяга копался в мусоре. А как долго этот тип тут околачивался, он не мог сказать, но точно не один день. Несмотря на недостаток терпимости, мисс Шикель вряд ли позвонила бы в полицию после первого же набега на свои отходы.

Он не помнит, в какой конкретно день прогнали бродягу?

Сценарист подумал, вертя в пальцах карандаш, и наконец сказал, что это было пару дней назад. Возможно, в среду. Да, точно в среду, потому что его мама всегда звонит по средам, и когда он с ней разговаривал, то выглянул в окно и заметил беднягу. Кстати, с тех пор он его не видел.

Вот в этот самый момент Хелен и вспомнила то выражение. Наконец-то она словила удачу. И еще какую!

Эта удача смягчала разочарование, испытанное Сент-Джеймсом. С разрешения директрисы школы Джеффри Шенклинга он поговорил со всеми девочками, чьи имена хотя бы отдаленно напоминали имя Брета. Он встретился с восьми-двенадцатилетними Альбертами, Бриджит, Элизабет, Бертами, Бабеттами, Ритами и Бриттани всех рас, вероисповеданий и всевозможных характеров. Одни были застенчивы, другие напуганы. Одни откровенны, другие рады пропустить уроки. Но ни одна из них не знала ни Шарлотты Боуэн, ни Лотти, ни Шарли. И ни одной из них не случалось бывать в пятницу днем в офисе Ив Боуэн с кем-то из родителей, с опекуном или подругой. Сент-Джеймс ушел из школы со списком отсутствующих и номерами их телефонов, но чувствовал, что это дохлый номер.

— Так, пожалуй, нам придется прочесать все школы в Мэрилебоне, — сказал Сент-Джеймс, — а время идет. Что, естественно, на руку похитителю. Знаешь, Хелен, если бы еще двое не подтверждали, что Брета действительно подруга Шарлотты, я был бы готов держать пари, что Дэмьен Чэмберс с ходу выдумал ее тогда, в среду вечером, чтобы от нас отделаться.