В присутствии врага

— По-моему, вам уже давно пора бы катиться прочь, — сказал он. — Ей и так уже досталось. Господи. Как подумаю, что и сам чуть не купился на его спектакль, хочется рвать и метать.

— Я ни на чьей стороне, мистер Стоун, — произнес Сент-Джеймс. — Позвольте мне поговорить с вашей женой. Я не закончил своего рассказа о нашем сегодняшнем расследовании. Она имеет право на эту информацию. С этим вы согласитесь.

Прищурившись, Стоун взвесил слова Сент-Джеймса. Подобно Лаксфорду, он выглядел совершенно измочаленным. Но Ив Боуэн, по мнению Сент-Джеймса, отнюдь так не выглядела. Она казалась готовой еще к пятнадцати раундам с намерением одержать победу.

Стоун кивнул и впустил его. Сам он, тяжело ступая, стал подниматься наверх, а Саймон прошел в гостиную, прикидывая, что сказать, что сделать, как убедить эту женщину действовать, пока еще не слишком поздно.

— Он сумел вас убедить, что Шарлотта ему небезразлична, да? — Сент-Джеймс поднял глаза и увидел в дверях Ив Боуэн. Муж стоял позади, поддерживая ее за локоть. — Она ему безразлична. Он никогда ее не видел. Хотя, согласитесь, за десять лет мог бы и попытаться. Я, разумеется, не позволила бы.

— Возможно, он это знал.

— Возможно. — Она вошла в гостиную, села в то же кресло, которое выбрала в среду вечером, и лампа осветила ее строгое лицо. — Он мастер лицемерия, мистер Сент-Джеймс. Мне это известно лучше, чем кому бы то ни было. Он будет вам внушать, что я ожесточена из-за нашего романа и того, как все обернулось. Он будет объяснять вам мое поведение злостью на мою собственную слабость, которая много лет назад сделала меня жертвой его бьющего через край обаяния. И пока ваше внимание будет сосредоточено на мне и на моем отказе признать за Деннисом Лаксфордом право на элементарную порядочность, он молча будет передвигаться за сценой, переводя нашу тревогу с одного уровня на другой. — Она откинула голову на спинку кресла и закрыла глаза. — Пленка — хороший ход. И я бы поверила, если бы не знала, что он ни перед чем не остановится.

— Это был голос вашей дочери.

— О да, это была Шарлотта.

Сент-Джеймс подошел к дивану. Больная нога, казалось, весила центнер, поясница разламывалась от усилия, которое ему пришлось приложить, чтобы перевалиться через кирпичную стену. Для полного счастья ему недоставало только приступа мигрени. Надо было принимать решение, и сопротивление любому движению, с каждой минутой нараставшее в его теле, говорило о необходимости поторопиться.

— Я сообщу вам, что мне известно на данный момент, — сказал он.

— А затем вы нас оставите, чтобы мы сами о себе позаботились, — отозвалась Ив.

— Да. Я не могу с чистой совестью продолжать этим заниматься.

— Значит, вы ему верите.

— Мисс Боуэн, верю. Он мне не особенно нравится. Не очень-то нравится то, за что он выступает. По-моему, его газету нужно бы стереть с лица земли. Но я действительно ему верю.

— Почему?

— Потому что он действительно мог раструбить про ваши отношения десять лет назад. Он мог раструбить про них, когда вы в первый раз избирались в парламент. А теперь ему не для чего это делать. Кроме как для спасения вашей дочери. Его дочери.

— Его отпрыска, мистер Сент-Джеймс. А не его дочери. Шарлотта — дочь Алекса. — Она открыла глаза и повернула голову в сторону Сент-Джеймса, не поднимая ее со спинки кресла. — Вы не разбираетесь в политике, нет?

— На вашем уровне? Нет. Полагаю, что нет.

— Так вот, это политика, мистер Сент-Джеймс. Как я говорила с самого начала, все это касается политики.

— Я этому не верю.

— Знаю. Поэтому мы и зашли в тупик. — Она устало махнула ему рукой. — Хорошо. Сообщите нам остальные факты, а затем уходите. Мы решим, что делать, и ваша совесть будет абсолютно чиста.

Александр Стоун сел напротив своей жены рядом с камином, в кресло, похожее, как и диван, на подушку. Он пристроился на самой краешке, облокотившись на колени, опустив голову и уткнувшись взглядом в пол.

Освобожденный от ответственности, которую он с самого начала не хотел на себя принимать, Сент-Джеймс отнюдь не почувствовал свободы. Наоборот, груз стал тяжелее и страшнее.

— Я сходил в школу Шенклинга, — начал он, — как мы решили. — Он увидел, что Александр Стоун поднял голову. — Я опросил девочек от восьми до двенадцати лет. Девочки, которую мы ищем, там нет. У меня есть список отсутствовавших сегодня, если вы захотите им позвонить.

— О чем тут речь? — спросил Стоун.