На дне могилы

Я не помнила, сколько пробыла без сознания, но явно долго. Пузырь так и вопил, а во рту чувствовался налет. Очаровательно.

Он обхватил мои пальцы:

— Я покажу.

Чтобы не спотыкаться, пришлось держаться за Кости.

Я вымыла волосы в крошечной раковине. Интересно было проделывать это с зажмуренными глазами — повязку я потребовала снять. Кости остался стоять в дверях, поддерживал меня, когда требовалось. Судя по звукам, в самолете мы были не одни. Подглядывать никто не мог, но все же с открытой дверью я чувствовала себя неловко. Когда я закончила, Кости сунул мне в руки свежую одежду.

Потом меня кормили с ложечки. С каждым кусочком, имевшим вкус курицы, во мне нарастало отчаяние. Вот и конец равенству в наших отношениях. Сейчас от меня никакого толку. Кости вручил мне четыре капсулы, и я жадно проглотила их. Лучше уж вырубиться, чем так.

Не знаю, через какое время Кости меня разбудил, и все повторилось. Ощущение провалов и взлетов подсказало, что мы все еще в воздухе. Звук двигателей стал глуше. Я снова забросила в рот пилюли и запила их водой, на этот раз отказавшись кормиться с ложечки. С голоду не умру, главное — утолять жажду. Кости не спорил. Просто гладил меня по голове, пока таблетки не подействовали.

Последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в темноту, было: «…приземляемся, Криспин». Кажется, это сказал Ниггер. А может, я уже спала.

11

Глаза открылись, приспосабливаясь к яркому освещению в комнате. Еще не проглотив знакомую на вкус кровь Кости, я осознала, что пью не из вены, а из стакана.

— Если бы мне каждый день пришлось пить кровь этой скотины, я бы с радостью заморила себя голодом!

О Боже Милосердный! Пусть это будет сон!

— Мама?

Она неодобрительно нахмурилась, поставив стакан на стоявший рядом столик.

— Ты опять похудела. Неужели это существо не может позаботиться о твоем питании?

Нет, не сон. Она во плоти.

— Что ты здесь делаешь? Где Кости?

Она вскинула ладонь:

— Ушел куда-то. Даже если бы я знала, сказать бы не могла. Понимаешь, чтобы тот, другой вампир не проведал. Должна заметить тебе, Кэтрин, у тебя отвратительный вкус на мужчин.

Иисус, Мария и Иосиф! Помогите хоть кто-нибудь!

— Нельзя ли пропустить обычную игру в «брось Кости»? Я не в том настроении.

— Вполне естественно, — без тени сочувствия заметила мама. Как типично для нее! — Ты вышла замуж за редьку, а теперь, похоже, оказывается, что ты еще и с хреном повенчалась.

О чем только думал Кости, когда притащил ее сюда? Хотя понятно: стоит мне провести немного времени с матерью, и я сама стану умолять, чтобы меня вырубили.

— Не напоминай мне о Грегоре, не то я…

Я осеклась, а она скривила губы:

— Что — ты, Кэтрин?

В самом деле, что? Она — моя мать. Не могу же я пригрозить ее ударить, проткнуть, дать пощечину или даже оскорбить. Я задумалась: чем напугать ее так, чтобы она никогда больше при мне не поминала Хвата?

— Я займусь групповухой, — сказала я. У нее глаза полезли на лоб. Строгое воспитание не позволяло ей примириться с альтернативным образом жизни. — Именно так. Втроем, вчетвером и больше. У Кости тысячи знакомых, которые счастливы будут заскочить к нам в постель. Круто будет, мы…

Она свирепо выдохнула:

— Кэтрин!

Из-под пола донесся женский смешок. Знакомый и совершенно неожиданный.

— Как говорят у вас, американцев? Делаю первую заявку!

Аннет, первая из созданных Кости вампиров. Она снова захихикала. Понимающий смешок: она вовсе не шутила.

Мать взметнуло на ноги. Дверь спальни была открыта, а Аннет говорила достаточно громко, чтобы мать расслышала.

— Ни за что на свете, развратная английская шлюха!

Мысленно я аплодировала оскорблению, но ведь я сама начала.

— Не зови Аннет шлюхой, мама. Не твое дело, сколько мужчин она перебрала.

Ну ладно, не умею я быть великодушной. О чем только думал Кости, когда свел их вместе под одной крышей со мной? Мы с Аннет, учитывая ее вековую связь с Кости, и в лучшие дни не слишком ладили. И с матерью у нас мало общего, хоть она в последнее время и смягчилась в отношении к не-умершим, особенно к одному конкретному гулю.

— Мам, я рада тебя видеть. А теперь мне бы принять ванну.

Она встала.

— В этом доме все предупреждены о том, что нельзя упоминать при тебе, где мы, так что ты свободна, если не вздумаешь выходить на улицу. Я захватила для тебя одежду. Она в шкафу. Да, и не включай телевизор. И радио. И, сама понимаешь, не пользуйся телефоном.