Молот Эдема

– Тебе полагается звезда за заслуги перед отечеством! – Джуди почувствовала новый прилив сил. Возможно, это та самая ниточка, в которой они так нуждаются. Не много, конечно, но у нее появилась надежда. Может быть, они сумеют предотвратить новое землетрясение. – Я с тобой.

Они быстро забрались в грязный «додж-кольт» Раджи, в котором весь пол был усыпан обертками от конфет, впрочем, это не помешало ему мгновенно сорваться с места и направиться в сторону Хайт-Эшбери.

– Парня, которому принадлежит магазин, зовут Вик Пламстед, – доложил Раджа. – Когда я зашел туда пару дней назад, его не оказалось на месте, и со мной разговаривал продавец, который работает только полдня. Он сказал, что у них вряд ли есть такая пластинка, но он спросит у босса. Я оставил свою визитку, и Вик позвонил мне пять минут назад.

– Наконец-то нам улыбнулась удача!

– Пластинка вышла в 1969 году под маркой студии, которая находилась в Сан-Франциско и называлась «Трансцендентальные записи». Она получила кое-какую рекламу, и пару экземпляров удалось продать в районе Залива, но студия больше не записала ничего выдающегося и вскоре обанкротилась.

Джуди погрустнела:

– Значит, не осталось никаких документов, по которым мы могли бы узнать, где она сейчас.

– Может быть, в самом альбоме найдется что-нибудь полезное.

«Пластинки от Вика» оказался крошечной лавкой, где все полки были забиты старыми пластинками. Несколько традиционных подставок в центре терялись среди картонных коробок и ящиков из-под фруктов, которые тянулись высокими пирамидами к самому потолку. Пахло здесь, как в пыльной старой библиотеке. Внутри торчал один покупатель – весь в татуировке мужчина в кожаных шортах разглядывал один из первых альбомов Дэвида Боуи. В задней части лавки у кассы стоял невысокий худой человек в плотно облегающих голубых джинсах и пятнистой футболке. Он пил кофе из кружки с надписью: «Давайте легализуем это!»

Раджа представился.

– Вы, наверное, Вик, я разговаривал с вами по телефону несколько минут назад.

Вик озадаченно посмотрел на него.

– Наконец-то ко мне прибыло ФБР, – заявил он. – И кто же – два азиата! Куда мы катимся?

– Я представитель этнической группы, а она женщина, – пояснил Раджа. – В каждом отделе ФБР по правилам должно быть по одному такому агенту. Все остальные – белые, мужчины, с короткими стрижками.

– Ну ладно, – смущенно проворчал Вик, который не понял, шутит Раджа или нет.

– Как насчет пластинки? – нетерпеливо спросила Джуди.

– Вот она.

Вик повернулся, и Джуди увидела, что за кассой стоит проигрыватель. Вик включил его, и тут же зазвучал пронзительный перезвон гитары в качестве вступления к на удивление медленной джазовой мелодии, в сопровождении рояля и изощренного барабанного боя. Затем они услышали женский голос:

• Я таю,
• Почувствуй, как я таю,
• Становлюсь водой,
• Становлюсь мягче…

– По-моему, это наполнено огромным значением, – заявил Вик.

Джуди считала, что это чушь собачья, но ей было все равно. Она сразу поняла, что слышит голос, который звучал на пленке Джона Правдолюба. Моложе, яснее, мягче, но с теми же узнаваемыми влекущими нотками.

– У вас конверт от пластинки есть? – спросила она у Вика.

– Есть, конечно. – Он протянул ей конверт.

Углы обтрепались, прозрачная пленка местами облезла. Обложку украшало переплетение разноцветных линий, от которых у Джуди тут же заболели глаза. Среди линий пряталось название пластинки: «Дождь из свежих маргариток». Джуди перевернула конверт. Оборотная сторона была захватана руками, а в верхнем правом углу красовался круг от чашки с кофе.

Текст, рассказывающий о содержании пластинки, начинался следующими словами: «Музыка открывает двери в параллельные миры…»

Дальше Джуди читать не стала. В самом низу она увидела пять портретов – четверо мужчин и женщина – и имена:

Дейв Роландс, рояль

Ян Керри, гитара

Росс Мюллер, бас

Джерри Джонс, барабаны

Стелла Хиггинс, декламация.

Джуди нахмурилась.

– Стелла Хиггинс, – возбужденно проговорила она. – Мне кажется, я уже слышала это имя.

Он была уверена, что слышала, только не могла вспомнить где. Может быть, ей так только кажется? Она принялась разглядывать маленькую черно-белую фотографию – девушка лет двадцати, чувственное улыбающееся лицо, обрамленное вьющимися волосами, большой рот, о котором ей говорил Саймон Спэрроу.