Год крысы. Видунья

– А может, он вылечит кого-нибудь, кто поможет мне!

Жар даже не вмешивался: слишком хорошо знал этот тон и взгляд. Пусть лучше такка сожрет, чем совесть. Поняв, что это еще надолго, парень спешился и разлегся в высокой траве, забросив одну ногу на колено другой и сунув в зубы клеверную былинку. Чувствовал он себя на удивление бодрым, хоть и слабым. Пожрать бы уже чего…

– А может, того, кто тебе навредит?

Рыска спохватилась, что разговор зашел куда-то не туда, в корысть какую-то.

– Ну и пусть! Главное, чтобы правда победила!

– И лекарь смог повеситься со всеми удобствами, дома?

– Он же передумал!

– А завтра снова передумает?

– Нет, он уже протрезвел, испугался и поумнел!

– А завтра снова напьется, расхрабрится и поглупеет.

Коровы меланхолично щипали траву, бряцая удилами. Проезжие удивленно оглядывались на девушку, ругающуюся в пустоту.

– Зато это будет его выбор! Ты вон тоже почему-то не хочешь быть крысой, хотя учился на путника.

– Вот именно – на путника.

– Но ведь ими становится только половина видунов!

– Десятая часть. В лучшем случае. Крысы быстро дохнут, и им нужна замена. Да, я знал, на что иду. И был готов рискнуть.

– Что ж ты теперь возмущаешься?

– Наставники лгали нам. Они обещали, что путниками станут лучшие ученики. ЛУЧШИЕ, – выразительно повторил Альк.

– А…

– Конечно, – Жар сплюнул изжеванную былинку, – кто ж согласится семь лет горбатиться над книгами, если за усердие из тебя сделают подвеску к седлу! Молодцы, ловко придумали.

– Так мы едем? – воспользовался замешательством девушки крыс.

– Да. Назад в город! – Рыска натянула поводья, заставив Милку отвлечься от кормежки.

– Ты совсем идиотка, да?! – Альк набычился и так встопорщил шерсть, что казался вдвое больше своего размера. – Чем ты сможешь ему помочь? Пойдешь к дознавателю и скажешь, что о невиновности лекаря тебе крыса нашептала? На суде даже показания путников в расчет не принимаются, разве что если совсем уж мутное дело.

– Почему?

– Дар – слишком капризная штука, может и подвести.

– Но ты же в своем уверен!

– В данном случае – семнадцать к одному. Но один остается всегда. О, а давай ты на себя вину возьмешь? – продолжал издеваться крыс. – Мол, украла и в озере утопила? Или продала, а деньги прокутила?

Жар побледнел: Рыска это могла, да.

К счастью, подруге в голову пришла более привлекательная идея.

– Нам надо найти настоящего вора!

Альк оскалился и зашипел от злости:

– Давай тогда сдадим вот этого. Он небось уже на десять виселиц украл, так что справедливость наконец восторжествует. И невинного заодно спасем, все как ты хочешь.

– Я имею в виду того, кто украл ожерелье!

Милка недовольно встряхнулась – и не едут, и поесть не дают! Плащ из скользкой ткани, переброшенный через седло, с шуршанием уполз на землю, взволнованная девушка не успела его подхватить.

– То есть друзьям воровать можно, а остальные пусть висят, не жалко?

– Но я же знаю, что на самом деле Жар хороший!

– Да – только ворует. И однажды из-за него тоже кого-нибудь вздернут.

– Он еще может раскаяться и исправиться! – Рыска слезла за плащом.

– Все они так обещают. Но почему-то берутся за дело только по пути к эшафоту.

Жар ничего не обещал, и вообще ему этот разговор очень не нравился, но перепалка стала такой бурной, что парень опасался вмешиваться.

– Хорошо, а лекарь этот тебе кто – друг, родич?

– Он человек, которому нужна помощь! – Рыска отодрала крыса от плеча и показушно ссадила на землю, чтобы тоже раскаялся и исправился. – Сиди и жди нас здесь, если так против!

Тот не двинулся с места.

– Выходит, раз я не человек, то мне она не нужна?

– Ты и подождать можешь, а его завтра повесят!

– Не могу.

– Поче… Ой, мамочки! – Девушка прижала ладони ко рту. Жар вскочил на ноги.

Тогда, в первый раз, Рыска видела Алька только мельком, да и то в лунном свете, искажающем черты. Теперь же саврянин неподвижно стоял напротив, и солнце высвечивало каждую жилочку на бледной, как у выпущенного из подземелья узника, коже. Он чуть сутулился – не из-за высокого роста или привычки, а как хищный, настороженно сгорбившийся зверь, – но все равно был на голову выше Рыски. Жилистое угловатое тело, длинные, до пояса, спутанные волосы того холодного серебристого оттенка, какого не бывает даже у приграничных жителей – его дает только чистая саврянская кровь. Узкое, скорее некрасивое, но чем-то притягательное лицо с тонким носом и бледными губами. И глаза: ярко-желтые, из-за хищного разлета бровей еще более чуждые, чем у Рыски.