Год крысы. Видунья

Правда, в городе, по слухам, разбогатеть было намного проще и быстрее. Но Сурок, возвращаясь из торговых поездок, всякий раз клялся, что нипочем не согласился бы там жить: жулье на жулье, цены бешеные, а нищих столько, что если каждому по медьке дать, то сам по миру пойдешь. Значит, и в городе не все так легко… Ну да ничего, друг у нее ловкий, смекалистый – пробьется!

Зимой Жару вернуться, конечно, помешали снегопады. «Вот и хорошо, что пережидает, – думала Рыска за вязанием, будто невзначай посматривая в окно, – вон как дорогу замело. И рысь-людоед, говорят, в округе завелась…» Мысль, что с другом что-то случилось, девушка решительно отметала. Она б почувствовала! Она ж видунья!

Весной дорогу развезло, а лето в городе самая рабочая пора, купец, наверное, не отпустил помощника на побывку. Но уж осенью-то обязательно! Или в начале зимы… Или в конце…

…А потом как-то сгладилось и подзабылось.

* * *

Год Овцы, год Жабы, год Собаки…

Дни бежали, как волны в бурной реке, – вроде и шумят-пенятся, но все в одном русле. Разве что утесы чуток позеленей стали.

Масёна вышла-таки замуж, за племянника судьи, и теперь жила в городе, приезжая на хутор только по праздникам. Рослая – в отца и крикливая – в мать, она так зашугала мужа, что сброшенный Рыжухой купчишка задолжал Рыске с Жаром сердечное спасибо. Вторая Суркова дочка все ногти изгрызла от зависти, теребя родителей, чтоб нашли ей «такого же и еще лучше».

Пасилка раздался в плечах и животе и завел привычку щипать служанок за мягкие места. Особенно доставалось Рыске, самой молодой и безропотной. Так замучил, что девушка боялась во двор выйти, если он там стоял.

Осенью года Собаки на хуторе справили еще одну свадьбу, бедную, зато шумную и веселую. Фесся вышла замуж за Цыку, и на краю вески быстро рос новый дом – молодые собирались перебраться туда, как только сложат печку. Сурок, поворчав, нанял вдову с двумя маленькими дочерьми: сразу и служанка, и кухарята. Пока что новенькая знакомилась с хозяйством и помогала всем подряд, но вскоре ей предстояло занять Фессино место.

К малышам Рыска вначале отнеслась настороженно: с детьми она и в детстве-то не шибко играла, а тут вертятся вечно под ногами, шумят, шкодничают. Но близняшки-четырехлетки оказались такими очаровательными, что вскоре девушка с радостью отдавала им каждую свободную лучинку, мастеря игрушки из тряпочек-соломы и рассказывая сказки, а дети ходили за ней хвостиками, называя «тетей Лысей».

Вначале Рыску это умиляло, потом сердце начало щемить все сильнее – особенно когда вдова возвращалась с огорода или из амбара и малыши, бросая любые, самые увлекательные игры, кидались ей навстречу с радостным «мамочка!».

Особенно невмоготу девушке стало, когда по весне у Фесси начал трогательно округляться живот и женщина сделалась медлительна и улыбчива.

– Замуж хочу, – однажды заявила Рыска, когда дети и хозяева уже спали, а служанки пряли при лучинах.

– За кого? – изумилась Фесся. После «смерти» Жара парней рядом с Рыской не замечали, разве что кузнецов сын при виде девушки краснел и начинал косить еще сильнее.

– А все равно, – равнодушно отмахнулась Рыска. – Лишь бы свой дом и детки.

– Божиня с тобой, деточка! – ужаснулась Фесся. – Я вон сколько к своему муженьку присматривалась, и то иной раз сковородкой промеж глаз заехать хочется!

– Стерпится – слюбится, – упрямо возразила Рыска. Колючая нить Хольгиной дорогой бежала сквозь умелые пальцы, девушке не было нужды на нее смотреть, чтобы знать – хорошо получается.

– Ох, девонька… – Вдова опустила веретено, давая отдых занемевшей руке, и с доброй, почти материнской, но все равно обидной жалостью посмотрела на девушку. – Сказки это, утешенье для робких да несчастных. Не слюбится. С годами пропасть только вширь пойдет. Если он будет плохим человеком – ты возненавидишь его, если хорошим – себя, что не можешь дать ему обещанного перед Богиней чувства.

– Зато у меня дети родятся, – настаивала девушка. – Я их любить буду.

– Дети другое. – Вдова машинально перевела взгляд на посапывающую на лавке дочурку, улыбнулась. – А женщине нужен мужчина, как вьюнку – опора. Толку с его цветов в высокой траве, так в ней незаметно и зачахнет. Зато видала, как он на плетне красуется, – и сам пышен, и глаз радует!

Рыска надулась и ничего не ответила. Плетень… Плетень – это сухие палки, которые только для опоры и годятся! Вот и надо выбирать понадежнее да поудобнее, а остальное – дело десятое. Что-то не видела девушка ни на хуторе, ни в веске такой уж великой любви. Посюсюкаются месяц-другой, а потом только брань из избы слышна. Жар и тот к девушкам относился будто к ватрушкам на противне: сковырнуть творог и драпать, покуда не поймали. Нет, свадьба – это та же сделка. Что ж, Рыска готова честно выполнить свою часть договора – только, пожалуйста, не надо морочить голову какой-то там любовью!