Год крысы. Видунья

– А куда?

– Куда хочешь, – ухмыльнулся кормилец. – Что, впервые в городе?

– Ага, – жалобно подтвердила девушка. – А вон за тот можно?

– Можно, если осторожно, – хохотнул мужик.

Что он имеет в виду, Рыска не поняла, но на всякий случай проверила и стол, и стул – не шатаются ли.

Каша оказалась невкусной, переваренной и несоленой. Покрошенный в нее укроп не спасал дело, даже наоборот – навевал грусть по вареной картошечке, к которой пришелся бы куда более кстати. Зато хлеб был только что из печи – пышный, еще теплый, с хрустящей корочкой. Рыска съела оба ломтя, украдкой отправив кусочек за пазуху.

– Отрубной, – презрительно заметил Альк, но из пальцев его мигом выдернул.

Разомлев от сытости, девушка облокотилась на стол и уже спокойнее рассмотрела кормильню. А тут ничего, забавно! Хуторской чердак немножко напоминает, тоже везде пучки душистых трав, плетенки лука и низки сушеных грибов висят. Рыска пригляделась и обнаружила, что грибы эти – мухоморы.

– Они же ядовитые! – возмущенно прошептала она.

– Кто? А, конечно. И лук наверняка прошлогодний, давно сдохший.

– Фу, гадость какая! – сморщила носик девушка, поняв, откуда берется легкий душок гнильцы.

– Хм? А для чего они здесь, по-твоему?

– Ну, наверное, чтобы отрывали и закусывали, – почуяв подвох, неуверенно сказала Рыска.

– Вот из-за таких простофиль и приходится одну дрянь вешать. Иначе всю красоту сожрете.

Рыска вконец смутилась. Весчане тоже украшали избы, но лишь по праздникам, цветами и ветками, а не едой. В косы лук только для удобства сплетали.

Кормилец, заметив, что девушка уже поела и что-то бормочет под нос – не блаженная ли? – подошел к ее столу. Со стороны двери, чтоб не сбежала до расплаты.

– С тебя семь медек, гостьюшка.

– Сколько?! – охнула Рыска. Ну у них в городе и цены!

– Скажи, что больше двух эти помои не стоят.

– Что?

– Семь монет, – повторил кормилец, переставая улыбаться.

Остальные едоки с интересом наблюдали за представлением, наслаждаясь превосходством над наивной весчанкой: уж с них-то тройную цену не слупишь, калачи тертые!

– Давай плати, девка! – усилил нажим мужик, видя испуг на девичьем личике. – Или юбку задирай.

Тут он сглупил: честная Рыска, повздыхав, все-таки отдала бы ему запрошенные деньги. Если добром попросить. Но стоило кормильцу посягнуть на святое, как девушку словно Саший за язык ущипнул.

– Вы, дяденька, лучше не охальничайте, – срывающимся голоском заявила она. – А то как бы вам совсем интерес к юбкам не потерять!

Срезав хама, Рыска полезла за деньгами, наткнулась на Алька и машинально, как путающуюся под рукой вещь, выложила крыса на стол. Следующим был узел с монетами, но кормилец неожиданно затряс головой и руками, попятился, чуть не свалив лавку, и сбежал за стойку.

– Чего это он? – растерянно поинтересовалась у Алька девушка.

– Чего, чего… – Всклокоченный крыс прижался к столу, щурясь от света. – Влипли мы. Путников в кормильнях до второго сребра поят-кормят бесплатно.

– Но я же…

– Скаковая корова, крыса, такая угроза от худосочной девчонки… Что еще он мог подумать?

– Я пойду извинюсь и объясню! – Рыска рванулась перелезть через лавку, но Альк с неожиданной прытью вскочил ей на грудь и повис, уцепившись за ткань.

– Сиди уж, воинствующая невинность. Пусть он тебя лучше за путницу принимает, чем за беглую батрачку.

– А что тогда делать? – Девушка медленно опустилась на место, чувствуя себя просто ужасно. Она же осадить мужика хотела, а не перепугать!

– Заказывай нарезку. Гулять так гулять. – Альк взобрался до ворота и снова скатился за пазуху.

– Да мне сейчас кусок в горло не полезет!

– С собой завернем.

– Нет, я так не могу!

Рыска опять начала вставать, но тут дверь распахнулась и в кормильню уверенно шагнул высокий, щеголевато одетый парень: высокие сапоги, красные штаны, плотно, по городской моде, обтягивающие ноги, зеленый бархатный кафтан и такая же шапка, украшенная посеребренной пряжкой и лихо заломленная набок. К поясу привешены длинные ножны с кинжалом, в полмеча размером, с другой стороны болтается увесистая кожаная сумка. На лицо девушка обратила внимание в последнюю очередь – и то когда парень ахнул и в изумлении хлопнул себя по бедрам: