Главный бой

— Ты не сказал, зачем ты приехал. Силу испытать?

Богатырь помедлил с ответом, все затаили дыхание. Из старшего поколения богатырей, которые могут с богами драться на равных, в палате ни одного — вообще не жалуют князя, живут кто где: Микула Селянинович землю пашет, Святогор на горах бдит, Вольга в лесах зверем резвится, Самсон в южных краях воюет сам по себе, о других вовсе неведомо кто где, даже из среднего поколения самые могучие разбрелись по заставам богатырским, Добрыня вовсе уехал, только Ратьгой разве что, но вот уже и Ратьгой попал под его коня…

— Я пришел не по своей воле, — обронил наконец Автанбор. — Далеко-далеко отсюда встретил неведомого в моих краях богатыря. Как водится, послал ему вызов помериться силой. Побежденный отдает коня и оружие, а сам — в рабы победителя… Гм… Это был самый тяжелый бой в моей жизни. Бились долго и упорно, но признаю, что меня победил в честном бою. Я слез с коня, но победитель сказал, что в его народе рабов не держат, коня моего с моим оружием тоже не отнимет, только берет с меня клятву явиться в какие-то леса, там среди чащ появилась какая-то Русь, я должен встать на службу местному князьку. Вот я и прибыл.

В палате рос гомон. Владимир видел, как суровые лица расцветают, замороженные губы раздвигаются до ушей, а пальцы соскальзывают с рукоятей мечей и тянутся к кубкам. Кто-то крикнул здравицу князю, а Владимир спросил, скрывая радость:

— Богатырь назвал себя?

— Он сказал, что здесь назовут его имя. Он был в красном плаще, шлем остроконечный, лицом светел, кудри на плечи падают как золото… С ним была молодая женщина с ясным лицом и глазами небесной девы.

Пока он называл приметы, говор среди богатырей становился громче, слышались выкрики: «Добрыня!», «Добрыня послал!», «Рука Добрыни чуется!» — но когда упомянул женщину, сразу наступило ошарашенное молчание.

— Женщина? — переспросил Владимир. — Гм… Если бы Попович или Миша Потык… Но Добрыня?.. Как, говоришь, он выглядел?

Автанбор повторил, дивясь замешательству. Владимир сказал с некоторым сомнением:

— Я бы сказал, что победил тебя… Добрыня.

Воин прищурился:

— У тебя только один воин сильнее меня?

— У меня много таких воинов, — отрезал Владимир. — Но одни здесь, другие на кордонах… Искать подвигов в той стороне отправился один Добрыня. Иначе я бы указал на другого!.. Гм… с женщиной… Молодая, говоришь? Со старушкой бы — еще понятно, он жалостливый… Но мне сдается, ты не слишком рвешься служить нашему, как говоришь, маленькому лесному племени. Правда, перед ним уже вздрагивают соседи, но ты прав: пока еще маленькое. Ему еще долго расти!

Автанбор кивнул:

— Конечно, не рвусь. Но я дал слово, так что буду служить верно и честно. До тех пор, пока… — Он остановился.

Владимир спросил резко:

— До каких?

Богатырь двинул плечами:

— Я должен объяснять такие простые вещи? В вашем племени этого не знают?

К Владимиру наклонился Волчий Хвост, прошептал громко:

— До тех пор, пока мы не учиним ущерб или поношение его воинскому достоинству. Тогда он вправе, не нарушая слова чести, покинуть наш двор.

Владимир недовольно дернул плечом. В последнее время и этот воевода слишком часто выказывает перед пирующими, что великий князь чего-то не знает, в чем-то ошибается.

— Принимаю, — сказал он громко. — Отныне ты, Автанбор Загорный, входишь в старшую дружину! У тебя право на место за княжеским столом в Золотой Палате. Твое жалованье, как и остальных старших гридней, сто золотых ромейских монет. Ты имеешь все права и обязанности, что и остальные сорок богатырей…

Автанбор поклонился, голос из насмешливого стал почтительным:

— Повинуюсь, великий князь. Только с доблестным Добрыней, победившим меня, будет сорок один.

— Да, сорок один, — согласился Владимир, но голос его дрогнул, а взор потемнел.

В палате кто-то громко прокричал здравицу в честь Добрыни, Владимир первым встал и вскинул кубок. Автанбору дали место за столом, сунули в руку огромную чашу. Он невозмутимо смотрел, как отрок наливает густое красное вино, лишь чуть-чуть скривил губы в улыбке, когда заметил три пустых места за княжеским столом.

Глава 31

Лес закончился, а дорога повела на холм. Рассвет уже теснил ночь, с востока поднималась алая заря. По небосводу поднималось пурпурное сияние. Кони вышли на вершину холма. Леся ахнула во весь голос: от копыт их коней внизу раскинулся без конца и края ровный серый туман. Бескрайний, ровный как обеденный стол, он тянулся и тянулся, уходя за видноколо.