Железные паруса

Они стояли на верхней ступеньке лестницы, ведущей к бассейну, никто из лилипутов не обращал на них внимания, и Сварог понял, что Торч его не подвел – а ведь до последней секунды следовало допускать, что есть возможность незаметно подать сигнал тревоги…

Кроме «кошачьего глаза», Сварог в последнее время обзавелся еще и полезной в некоторых случаях ухваткой под названием «подзорная труба», позволявшей сейчас разглядеть крохотных человечков и все им принадлежащее во всех деталях, словно в некий микроскоп. Очень полезная ухватка, когда имеешь дело с Токерангом… Так что он видел даже пуговицы на синих мундирах с черным узором на груди, даже цвет глаз и аккуратные прически. Они ничем не отличались от людей, точная копия, только крохотная. Совсем молодые и в годах, поджарые и полноватые…

Что-то назойливо зудело в подсознании, какая-то смутная ассоциация… Ага!

Когда ему было лет пять, он верил, что описанный в «Приключениях Незнайки» мир коротышек существует на самом деле – и надоедал родителям, требуя, чтобы они, когда будет у них отпуск, его туда отвезли. Родители под разными убедительными предлогами поездку откладывали, не разубеждая – ну а потом он подрос и поумнел…

Сварог подумал, что все-таки попал в мир детской мечты… да нет, ничего подобного. Эти деловито суетящиеся вояки ничем не напоминали жителей Цветочного города, были полной противоположностью… что за чепуха лезет в голову, нашел время!

Он опомнился, вновь стал жестким и собранным. Вынул из кармана тяжелый бластер, тщательно примерился, вскинул оружие. Короткий шипящий треск, ослепительный луч упал на воду – вмиг взлетело облако пара – черкнул по корме субмарины, сверху вниз. Сварог убрал указательный палец с клавиши. Когда рассеялся пар, увидел, что сделал все идеально – кусок кормы, отсеченный вместе с винтами, уже потонул, в образовавшемся идеально круглом отверстии виднелись тонюсенькие трубы, из которых била какая-то темная жидкость, а из других валили крохотные клубы пара. Туда уже вливалась вода – и где-то в глубинах субмарины уже надрывались пронзительные звонкие, надо полагать, пресловутые колокола громкого боя, и тоненько взвыли сирены, и часто-часто замигали над причалом желтые огни…

После нескольких секунд всеобщего замешательства на причале развернулась самая настоящая паника – разгрузка моментально прекратилась, те, что стояли на корпусе лодки, замерли, задрав головы, а те, что на пирсе, бестолково носились в разных направлениях. Только один-единственный крохотный придурок, не потерявший, надо полагать, присутствия духа, какое-то время лупил по Сварогу из малюсенького блестящего автомата, но вскоре перестал, видя, что старается впустую.

Вполне вероятно, что у них существовали точнейшие инструкции на подобный случай – как-никак военно-морской флот, это подразумевается, обязаны быть уставы, регламенты, инструкции по чрезвычайному положению… Видимо, все дело в том, что подобное случилось впервые за многие годы, и оттого инструкции вылетели из головы. Бывает…

Сварог стоял на верхней ступеньке, держа бластер дулом вверх, не без удовольствия глядя на переполох. Он вспомнил Делию и с величайшим трудом убрал палец с клавиши, медленно разгибая его так, словно преодолевал чей-то нешуточный напор. Для мести было рановато, следовало отбросить эмоции и чувства…

Толпа крохотных человечков отхлынула к ангарам. Остались только четверо, определенно командиры – узоры на груди у них были не черные, а вышитые серебром и золотом, на плечах сверкали непривычного вида эполеты. Стояли плечом к плечу, смотрели на него, задрав головы. Сварог оскалился, чувствуя себя победителем: даже если у них на борту есть ракеты с ядерными боеголовками, выпускать их бессмысленно – влепятся в подвальный свод, и эти крохи погибнут в первую очередь… Не камикадзе же они, в самом-то деле?

Он сделал многозначительный жест бластером. Для пущей наглядности, чтобы уяснили, кто теперь в доме хозяин, на миг прижал клавишу. Луч метнулся под потолок, разнес парочку ламп, и в воду посыпалось стеклянное крошево.

Присмотрелся к крохотным лицам тех, четырех – все поняли, судя по унылым, яростным физиономиям, исполненным той же бессильной злости, что сжигала его в заливе Мардин, когда взметались белопенные фонтаны и один за другим уходили под воду гордые, красивые корабли. Вот и ладненько. Начнем, пожалуй?

Он произнес громко, внятно: