Железные паруса

– Сто двадцать пять.

– Ну, вам виднее… Но монеты были биты в царствование Дайни, точно. А что там произошло… Да кто же знает, государь? Это у вас в городах полным-полно книжников, которые пишут подробные труды про любые стародавние события, даты не путают, хроники ведут… А в нашем захолустье народец большей частью даже своего имени подписать не может. Грамотный у нас только бургомистр, судейские, да чиновники, да и то казнокрады они все, кого ни возьми, а кто не казнокрад, тот служанок совращает или запоем пьет… Я, правда, грамотный, но хроник не веду, недосуг. Одним словом, если что-то у нас и произошло в старые времена, то не отразилось ни в ученых книгах, ни даже в полицейских протоколах, потому что крючки у нас тоже большей частью неграмотные, а кто грамотен, с лишней писаниной возиться не станет, разве что уж произойдет нечто из ряда вон чрезвычайное. Вот и легко догадаться, что любое событие наш невежественный народец так исказит и перепутает со своими побасенками и байками, что сотня городских книжников до истины уже не докопается, хоть вы им плахой грозите… Уж простите, что утомляю вас своей дурацкой болтовней…

– Ну что вы, – задумчиво сказал Сварог. – Вы – прямо-таки светоч мудрости и логических размышлений, отец Грук, хоть в советники вас приглашай…

– Не надо, – испуганно встрепенулся монах. – Я – человек, насквозь пропитанный дикой волей, в столице умру от тоски. А у вас там еще и интриги на каждом шагу, и сплошной камень вместо леса, и даже, болтают, творятся какие-то странные знамения, связанные с пробуждением Великого Кракена… – он оживился, наливая из второго кувшина, радушно поданного Сварогом. – Вот кстати! Пока новости до нас дойдут, настолько исказятся и расцветятся фантазией, что уже не отличить вранье от правды… Говорят, будто у вас там рождаются что ни день двухголовые телята, козлы кричат ночами человеческим голосом, новорожденные младенцы связно пророчествуют, причем исключительно беды и напасти, а в столице, в полнолуние памятник Гарепо Злосчастному сходит с постамента и шатается по прилегающим улицам…

– Совершеннейшее вранье, – сумрачно сказал Сварог.

– Ну и слава богу, – облегченно вздохнул отец Грук. – Значит, еще поживем. Признаться по совести, сам я как-то плохо верю и в Великого Кракена, и в Багряную Звезду, о которой иные толкуют. Но вот, знаете ли… Говорил я с одним рыбаком, а человек он солидный и не склонен сочинять байки. Клялся мне, что недели две назад своими глазами видел ночью на Ителе целую стаю спрутов. Здоровенные, уардов по десять, глазами таращатся, щупальцами водят… В народе шепчутся, что это они якобы бежали из моря в страхе перед Великим Кракеном… Хоть и принадлежат к тому же племени, но Кракен им определенно не по нутру…

– А еще кто-нибудь их видел?

– Да нет, вроде бы…

– Почудилось, – сказал Сварог насколько мог убежденнее. – Люди от вина и не то видят.

– Может, и почудилось. Вот только он малопьющий… И к видениям прежде был не склонен. В конце концов, могли они и просто так из моря заплыть, кто их поймет, безмозглых… Ох, спохватился я, неблагодарное создание! Разрешите выпить за ваше здоровье, государь?

– Будьте так благоугодны, – сказал Сварог, наполняя и свою чарку. – Ваше здоровье, отец Грук!

Глава одиннадцатая

Проклятое озеро

Идеально подходившую для стоянки ровную площадку Сварог высмотрел еще издали – и повел туда самолет. Машина повисла в воздухе над облюбованной равниной, заросшей высокой сочной травой и кучками какого-то темно-бордового кустарника с россыпью синих цветов. Вертикально опустилась вниз, словно брошенный с башни чугунный шар – но, разумеется, гораздо медленнее, плавно и неспешно.

Два других самолета приземлились по обе стороны от флагмана, дверцы в фюзеляжах моментально распахнулись, и оттуда, пренебрегая лесенками, стали выпрыгивать ратагайцы и гланские гвардейцы. Держа оружие наготове и окидывая окрестности бдительными взглядами, вмиг окружили довольно широкое пространство.

Выключив все системы, Сварог оглянулся и с ухмылкой спросил:

– И каковы же впечатления, святой отец?

Отец Грук тяжело поднялся из мягкого кресла, помотал головой с неуверенной, слабой улыбкой. У него был как раз тот взъерошенно-ошарашенный вид, какого и следовало ожидать от человека, впервые в жизни совершившего воздушное путешествие на летательном аппарате тяжелее воздуха – причем следовало учесть, что он и видел-то подобные аппараты впервые в жизни. И, что немаловажно, пребывал в состоянии несомненного и нелегкого похмелья, после вчерашней теплой встречи старых друзей. Для одного раза слишком много, сочувственно подумал Сварог – чудом избежать петли в последний миг, чтобы назавтра преодолеть сотню лиг в поднебесье…