Профессия: ведьма

* * *

До обеда я успела прогуляться по селу, найти неплохой источник магической силы и им воспользоваться, за символический гонорар изгнать мелкого беса из погреба с картошкой и поговорить с аборигенами, что ничего не дало – все взрослое население деревни лежало в стельку после разудалых гульбищ в честь Бабожника. Судя по всему, начало гульбищам положил Праздник Урожая, и философски настроенные жители Нижних Косут намеревались затянуть его до Нового года, а там уж рукой подать до Весночух.

Злые, помятые, заспанные жители дружно посылали меня к мракобесу, лешему, кузькиной матери, здыхлику неумиручему и старшему, загадочному фольклорному элементу. В ходе расспросов выяснилось, что старшим на селе кличут старосту и последний раз его видели в луже под свинарником. Я посетила лужу, но старшего не нашла, хотя нежившийся там хряк очень подходил под описание старосты: «здоровенный, лысый и носатый».

В селе было тихо, спокойно. Холодный ветер разбивался об ограду, не долетая до избушек. Сытые псы дремали, придерживая лапами обглоданные кости. Из оврага под холмом возносился к небесам черный дым самогонного аппарата.

Вал тоже не преуспел в поисках жилья, но не падал духом.

– Нравится мне это село, – заявил тролль. – Ей-ей, осяду в нем, когда по трактам шляться надоест. Поднакоплю деньжат, отгрохаю дом, жену заведу, детишек… Цыпа, ты че, закрой рот, шучу я…

– Да что в нем хорошего? Даже корчмы нет, а отовсюду гонят.

– Гонят – это покудова похмелье не пройдет. Вот увидишь, какие они ввечеру добрые да ласковые станут. Опытная баба знает, когда к мужику подкатываться. Это сейчас ты для них пигалица вертлявая, а в темноте да под медовуху за милую душу за бабу сойдешь.

– Иди ты… Сам подкатывайся. В темноте да под медовуху и не такое сойдет.

Я растянулась на соломе рядом с Лёном и собиралась вздремнуть часок-другой, но тут явился якобы изгнанный бес и потребовал половину гонорара. Прежде чем я успела запустить руку в карман, Вал показал бесу кулак, нечисть судорожно сглотнула и сгинула.

Исчезновение беса послужило добрым знаком. Почти сразу же к нам подбежал чумазый мальчишка в отцовской рубахе до пят с подвернутыми рукавами, сообщивший о местонахождении старосты. Мало того – староста приглашал нас к себе на обед.

Проснулся Лён. Зевнув и потянувшись, он спросил, что нужно старосте. Мальчишка этого не знал, но робко добавил, что у старосты «шибко трещит голова», отчего тот «дюже злой и серчает за что ни попадя».

– Тем более надо пойти, – сказал Вал. – А не то пропустим момент, когда староста начнет унимать треск прямо из горла.

Я пожала плечами.

– Пошли, конечно. Надо расспросить его о валдаках – не произошло ли в их стане чего необычного за последние пару месяцев?

– Да он-то откуда знает?

– Ну, соседи все-таки.

Лён спрыгнул с телеги, легко перемахнув через ее обрешетку. К нему, похоже, вернулись прежние сила и ловкость, но противоестественная бледность лица так и не сменилась здоровым румянцем. Он был похож на вампира как никогда.

– Идемте, на месте разберемся, что и у кого спрашивать.

* * *

На крыльце указанной нам избы дремали, трогательно обнявшись, две черно-белые кошки. Увидев, как мы поднимаемся по ступенькам, кошки засуетились, хрипло замурлыкали и, проскользнув между нашими ногами, первыми шмыгнули в дом.

Пройдя сквозь холодные сени, заставленные кринками и увешанные распяленными кроличьими шкурками, я открыла вторую дверь. За ней оказалась кухня, одну половину которой занимала огромная кирпичная печь, а вторую – не менее внушительный стол.

В кухне никого не было. Одна, а затем и вторая кошка вскочили на стол и начали обнюхивать пустую посуду. Я на мгновение задержалась в дверях, и Лён попытался войти, оттеснив меня в сторону, но я перегородила вход согнутой в колене ногой.

– К твоему сведению, – нравоучительно сказала я, не убирая ноги, – раньше мужчины пропускали женщин вперед, а еще лучше – вносили в дом на руках. И уж точно не пихались.

– Я учту, – пообещал Лён, подхватывая меня на руки.

– Эй, пусти, я пошутила!

Но Лён еще не закончил. Не обращая внимания на яростное сопротивление, он вскинул меня на плечо, животом вниз.

– А еще раньше, – невозмутимо продолжал он, одной рукой придерживая мои брыкающиеся ноги, – женщин вносили в пещеру именно так. Предварительно оглушив дубиной по голове. Вот откуда пошла эта традиция.