Мир без конца

— Матка мягкая, не сокращается. Поэтому и кровотечение.

Вулфрик, который, казалось, вот-вот разрыдается, спросил:

— Вы можете что-нибудь для нее сделать?

— Не знаю. — Знахарка начала массировать Гвенде живот. — Иногда это помогает.

Все молча смотрели. Керис боялась дышать. Вернулась Мэр с водой и вином.

— Дайте ей немного, пожалуйста. — Мэтти продолжала массировать. Мэр поднесла кружку к губам роженицы, и та стала жадно пить. — Не слишком много.

Послушница убрала кружку. Мэтти все массировала, время от времени посматривая на таз. Юлия беззвучно молилась. Кровотечение продолжалось. С тревогой на лице Знахарка левую руку положила Гвенде на живот пониже пупка, правую сверху и медленно надавила. Керис испугалась, что будет больно, но Гвенда находилась в полубессознательном состоянии. Мэтти давила все сильнее. Казалось, она перенесла весь свой вес на руки. Старушка воскликнула:

— Прекратилось!

Мэтти не шевельнулась.

— Может кто-нибудь сосчитать до пятисот?

— Да, — ответила Керис.

— Только медленно.

Суконщица начала считать вслух. Монахиня вытерла кровь и стала молиться вслух:

— Святая Мария, Матерь Господа Иисуса Христа…

Все словно окаменели: мать лежала с ребенком на кровати, знахарка давила роженице на живот, муж тихо плакал, монахиня молилась, Керис продолжала счет:

— Сто одиннадцать, сто двенадцать…

Кроме голоса Юлии и собственного, дочь Эдмунда слышала далекий гул сотен людей. Мэтти заметно устала, но не двигалась. По загорелым щекам Вулфрика струились слезы. Когда Керис досчитала до пятисот, Мэтти медленно ослабила давление. Все боялись, что сейчас кровь хлынет снова. Но этого не случилось. Знахарка глубоко вздохнула. Вулфрик улыбнулся. Юлия воскликнула:

— Слава Богу!

Мэтти попросила:

— Дайте ей, пожалуйста, еще пить.

Мэр поднесла полную кружку к губам Гвенды. Та открыла глаза и выпила всю кружку.

— Теперь все будет в порядке, — кивнула Знахарка.

Гвенда прошептала:

— Спасибо. — И закрыла глаза.

Мэтти посмотрела на Мэр:

— Может, вам удастся найти бульон. Ей нужно восстановить силы, иначе молоко пропадет.

Послушница кивнула и ушла. Ребенок заплакал. Гвенда ожила. Она переложила младенца на другую сторону и помогла ему найти грудь, затем посмотрела на Вулфрика и улыбнулась.

— Какой красивый малыш, — заметила Юлия.

Керис вновь посмотрела на ребенка и впервые увидела в нем человека. Каким он будет — сильным и честным, как Вулфрик, или трусливым и лживым, как дед Джоби? Младенец не похож ни на того, ни на другого.

— На кого же он похож? — спросила она.

Юлия присмотрелась:

— Кожа и цвет волос от матери.

И впрямь, подумала Керис. У малыша темные волосы и смуглая кожа, а Вулфрик светлокожий, с каштановой гривой. Младенец кого-то ей напоминал, и через мгновение девушка поняла — Мерфина. Глупая мысль промелькнула в голове, но Суконщица тут же отбросила ее. И все-таки сходство налицо.

— Знаешь, кого он мне напоминает?

Вдруг дочь Эдмунда поймала взгляд Гвенды. Ее глаза расширились, на лице отобразился ужас, и подруга едва заметно покачала головой. Это длилось лишь долю секунды, но смысл был ясен: «Молчи!» Суконщица стиснула зубы.

— Кого же? — простодушно спросила Юлия.

Девушка помедлила, отчаянно соображая, что ответить. Наконец ее осенило:

— Филемона, брата Гвенды.

— Ну конечно, — спохватилась монахиня. — Нужно позвать его, чтобы он поглядел на племянника.

Керис нахмурилась. Значит, ребенок не от Вулфрика? Тогда от кого? Точно не от Мерфина. Нет, он, конечно, мог переспать с Гвендой, мог поддаться искушению, но потом обязательно рассказал бы ей. Но если не Мерфин…

Вдруг ее посетила ужасная мысль. Что произошло, когда подруга ходила просить Ральфа за Вулфрика? Может, ребенок от Фитцджеральда-младшего? Думать об этом было слишком тяжело. Она посмотрела на Гвенду, потом на ребенка, потом на Вулфрика. Молодой отец радостно улыбался, хотя лицо его еще не высохло от слез. У него никаких подозрений. Юлия спросила:

— Вы уже решили, как назвать младенца?

— О да, — ответил Вулфрик. — Я хочу назвать его Сэмюэлом.

Гвенда посмотрела на малыша и кивнула.

— Сэмюэл, — повторила она. — Сэмми. Сэм.

— В честь моего отца, — улыбнулся счастливый Вулфрик.