Мир без конца

— О чем вы?

— Я заеду к вам в ближайшие дни.

Графиня разволновалась и повысила голос:

— Да о чем же вам со мной говорить?

— Как я уже сказал, сегодня это неуместно.

— Потому что мы хороним вашу жену?

Ральф кивнул. Филиппа побледнела:

— О Господи… Вы ведь не хотите сказать, что…

— Я еще раз вынужден повторить, что не намерен обсуждать это сейчас.

— Но я должна знать! Вы что, собираетесь жениться на мне?

Тенч помедлил, пожал плечами, затем кивнул.

— Но на каком основании? Ведь нужно дозволение короля!

Фитцджеральд посмотрел на нее, приподняв брови. Вдова резко встала и воскликнула:

— Нет!

Все обернулись на нее. Филиппа смотрела на Грегори:

— Это правда? Король хочет выдать меня за него замуж? — И презрительно ткнула пальцем в Ральфа.

Рыцарю стало обидно — не ожидал такой открытой неприязни. Неужели он настолько ей противен? Лонгфелло с упреком посмотрел на Ральфа:

— Не самый благоприятный момент поднимать этот вопрос.

— Так это правда! — крикнула графиня. — Господи, помилуй!

Лорд Вигли перехватил взгляд в ужасе смотревшей на него Одилы. Да ей-то он что такого сделал?

— Я этого не вынесу, — прошептала Филиппа.

— А почему, собственно? В чем дело? Какое право вы имеете смотреть на меня и мою семью сверху вниз?

Тенч осмотрелся: брат, его союзник Грегори, епископ, настоятельница, мелкие лорды, знатные горожане — все недоуменно молчали, потрясенные поведением графини Ширинг. Не ответив Ральфу, Филиппа обратилась к Лонгфелло:

— Я этого не сделаю! Не сделаю, слышите?

Вдова побелела от гнева, но по лицу струились слезы. «Как же она красива, хоть и отвергает и так унижает меня», — подумал претендент на графство. Грегори сухо отрезал:

— Это не ваше решение, леди Филиппа, и уж точно не мое. Король поступает так, как ему угодно.

— Вы можете надеть на меня свадебное платье, можете подвести к алтарю. — Графиня в ярости указала на Анри: — Но когда епископ спросит меня, согласна ли я стать женой Ральфа Фитцджеральда, я не скажу «да»! Ни за что! Никогда, слышите, никогда!

Она бросилась из комнаты, за ней выбежала Одила.

После поминок горожане разошлись по домам, а важные гости поднялись в свои комнаты проспаться. Настоятельница следила за тем, как убирают со столов. Ей было жаль, очень жаль Филиппу, тем более что в отличие от графини Ширинг она знала — Ральф убил свою жену. Но Керис думала о судьбе всего города, не одного человека. Все прошло гораздо лучше, чем она ожидала. Горожане поддержали ее, епископ согласился на все предложения. Может быть, несмотря на чуму, нормальная жизнь все-таки вернется в Кингсбридж.

У черного хода, где навалили кучу костей и хлебных корок, она увидела кота Годвина Архиепископа, старательно обгрызавшего косточки утки. Монахиня отогнала его. Кот отбежал всего на несколько ярдов и нагло поднял хвост с белым кончиком.

Керис поднялась по лестнице, глубоко задумавшись о том, как приступить к осуществлению плана, на который дал согласие Анри. Открыв дверь, вошла в свою спальню и на секунду растерялась. Перед ней стояли двое мужчин, и монахиня сначала решила, что ошиблась зданием, потом — что дверью, и тут только вспомнила, что ее спальню — лучшую — предоставили епископу. Аббатиса не сразу сообразила, что Анри и его помощник Канон Клод голые, обнимаются и целуются. Настоятельница в изумлении уставилась на них, воскликнув:

— Ой!

Церковники не слышали, как открылась дверь, но среагировали на возглас и развернулись. На лице Мона появилось выражение ужаса, какое бывает у пойманного с поличным преступника. Он открыл рот.

— Простите, — буркнула Керис.

Плотный, с седыми волосами на груди Анри и Клод, моложе, стройнее, почти безволосый, отпрянули друг от друга, словно ситуацию еще можно было спасти, но затем сообразили, что не одеты.

— Прошу прошения, — с мучительной неловкостью продолжила монахиня. — Это моя ошибка. Забыла.

Она беспомощно мямлила, а их будто громом поразило. Но все это не имело никакого значения: поправить уже ничего невозможно. Придя в себя, аббатиса попятилась из комнаты и хлопнула дверью.

Мерфин ушел с поминок вместе с Медж Ткачихой. Ему нравилась эта невысокая коренастая женщина с выступающим подбородком, плотной грудью и крутым задом. Мостник восхищался тем, как она перенесла смерть мужа и детей, продолжая работать, ткать и по рецепту Керис красить сукно в алый цвет.