Мир без конца

Странная выдалась неделя. Буонавентура Кароли не переменил своего решения: флорентийские купцы не вернутся в Кингсбридж — по крайней мере пока аббатство не благоустроит шерстяную ярмарку. Отец Керис и другие крупные торговцы шерстью несколько дней сидели за закрытыми дверьми вместе с графом Роландом. Мерфин ходил молчаливый и мрачный. И опять пошел дождь.

Простоволосую, босую Нелл приволокли в собор Джон Констебль и монах Мёрдоу. Ее единственной одеждой служила безрукавная накидка, закрепленная спереди и обнажавшая костлявые плечи. Повиснув на руках мужчин, она выкрикивала проклятия.

Когда подсудимую успокоили, несколько горожан засвидетельствовали, что слышали ее крики про дьявола. Они говорили правду. Нелл грозила дьяволом все время — за то, что ей не дали милостыни, не уступили дорогу, за то, что кто-то хорошо одет, а то и вообще просто так. Все свидетели утверждали, что после этого с ними что-нибудь случилось. У жены ювелира пропала дорогая брошь; у владельца постоялого двора передохли куры; у одной вдовы на ягодице вскочил болезненный нарыв — это свидетельство вызвало смех, но тоже было засчитано как обвинение, ведь ведьмы славились недобрыми шутками.

Мерфин протиснулся к возлюбленной.

— Как глупо, — возмутилась дочь Суконщика. — В десять раз больше людей могли бы показать, что после проклятий Нелл с ними ничего не случилось.

Подмастерье пожал плечами:

— Люди верят в то, во что хотят верить.

— Ну, это простые люди. А вот епископ и аббат должны бы понимать — они получили образование.

— Мне нужно кое-что тебе сказать, — прошептал юноша.

Керис навострила уши. Может, сейчас она узнает причину его плохого настроения? До сих пор девушка лишь мельком смотрела на друга, а теперь, развернувшись, увидела под левым глазом огромный синяк.

— Что случилось?

Все громко рассмеялись на какую-то реплику Нелл, и архидьякону Ллойду пришлось несколько раз призвать публику к спокойствию. Когда стало чуть тише, Мерфин ответил:

— Не здесь. Пойдем куда-нибудь, где потише?

Керис уже было пошла, но что-то ее остановило. Всю неделю Фитцджеральд изводил ее своей холодностью, а теперь наконец решил поговорить и ждет, что она вскочит как по команде? Почему Мерфин должен решать, когда им говорить? Она ждала его пять дней. Почему бы ему не подождать часок?

— Нет. Не сейчас.

Он удивился:

— Почему?

— Потому что меня это не устраивает. Дай послушать.

Отворачиваясь, девушка заметила, что Мерфин обиделся, и тут же пожалела о своем выпаде; но слово не воробей, а извиняться дочь Суконщика не собиралась. Свидетели закончили. Заговорил епископ Ричард:

— Женщина, ты утверждаешь, что землей правит дьявол?

Керис была в бешенстве. Еретики поклонялись Сатане, считая, что он правит землей, а Бог — только небом. Полоумной Нелл такой сложной схемы даже не понять. Какой позор для епископа Ричарда поддерживать смехотворное обвинение монаха Мёрдоу.

— Засунь себе хрен в задницу! — крикнула Нелл.

Все засмеялись, довольные, что епископу досталось. Церковник пожал плечами:

— Ну что ж, если такова линия защиты…

— Кто-то должен выступить защитником, — заметил Ллойд.

Он говорил уважительно, но было очевидно, что ему не впервые корректировать действия епископа. Никаких сомнений, ленивый Ричард велел помощнику напомнить ему правила.

— Кто будет говорить в защиту? — осмотрев публику, выкрикнул он.

Керис ждала, но никто не вызвался. Девушка не могла позволить этому случиться. Кто-то должен открыть людям глаза на вздорность всей процедуры. Все молчали. Суконщица встала.

— Нелл сумасшедшая, — отчеканила она.

Все заозирались в поисках дурака, вставшего на сторону Нелл. Послышался одобрительный гул — Керис многие знали, — но никто особо не удивился. Эта особа вечно выкидывала какие-нибудь штучки. Аббат Антоний, наклонившись, прошептал что-то епископу на ухо. Ричард объявил:

— Керис, дочь Эдмунда Суконщика, говорит нам, что обвиняемая сумасшедшая. Мы пришли к этому выводу и без посторонней помощи.

Его холодный сарказм только подстегнул защитницу.

— Да она просто не понимает, что говорит! Кричит про дьявола, про святых, про луну и про звезды. Все это имеет не больше смысла, чем собачий лай. С таким же успехом вы можете повесить лошадь за то, что она ржет на короля. — Невольно презрительные нотки вкрадывались в ее голос, хотя она знала, что неразумно выказывать пренебрежение, обращаясь к знати.