Мрак

Их было пятеро, четверо возлежали на лавках и ложах, пятая неспешно стягивала через голову вязанную рубашку. У нее был плоский живот, высокая грудь, и Мрак подумал, что он поспел как раз вовремя.

— ...и не стоит рыпаться, — донеся до него полузадушенный тесным вязанием голос, — эти муж-жи...ки... фу, еле выбралась! Растолстела я, что ли?

— Жарко, — ответила лениво другая. — Все прилипает...

Она повернулась на ложе, и Мрак с удовольствием уставился на нее. Там было на что посмотреть.

— Надо одеваться легче, — заявила третья.

— Да? — удивилась та, что сняла рубашку. — А что тебе снимать еще? Ты и так явилась почти нагая, по-нашему — голая. Учти, Медея этого не потерпит.

— А при чем тут Медея? Здесь приказы отдает Светлана.

— Рядом с блистательной Светланой ты все равно меркнешь. А вот рядом с Медеей и ее объемным задом...

Они засмеялись, а пятая, что дотоле молчала, сказала серьезно:

— Зря вы так. Для Медеи мы все не соперницы. Мужчины только сперва толпятся возле нас, потом пересаживаются к ней. Она умнее всех! А над своим задом смеется первая.

Женщины посерьезнели, первая сказала обидчиво:

— Мара, ты шуток не понимаешь! Конечно, Медея умнее нас, потому и стала царицей. И даже здесь станет царицей.

— Да ладно, забудь... А кем станем мы?

— Боярынями!

— Женами тиунов... Нет, сами тиунами!

— А здешних мужиков куда определим?

— Нет, как используем?

Женщины захихикали. Глаза их блестели, щеки разрумянились. У Мрака, впрочем, глаза блестели сильнее, а разрумянились не только щеки. Даже спина покраснела от неловкости и запретного удовольствия от подглядывания. В комнате было душно, женщины не особо стесняли себя одеждами, потягивались, чесались. Ну, он же не просто подсматривает, что недостойно, и чего он не стал бы делать — он вылавливает жизненно важные сведения!

— А я никем здесь не хочу быть, — вдруг сказала первая. — Здесь роскошь, богатства... но все заперты в каменных стенах. Они не видят великолепных закатов солнца, не видят вообще неба! А я хочу мчаться на горячем коне, видеть бесконечную дорогу.. Моим глазам больно, когда взгляд упирается в далекие скалы или пусть даже едва заметную стену леса. А здесь все время видеть каменные стены?

Воцарилось молчание. Мрак затаил дыхание. Он понимал эту женщину, которую назвали Марой. Ему тоже душно в комнатах детинца, где низкие потолки, толстые стены и крохотные окошки, да и то забранные толстыми решетками. Только вместо голой степи, где от тоски выть хочется, хорошо бы в лес, настоящий дремучий лес с его корягами, выворотнями, завалами, валежинами, торчащими корнями на каждом шагу, трухлявыми пнями, лесными болотцами и топями!

От женщин пахло свежестью. Все юные, а если пятая не столь молода, как остальные, но это только Мраку с его звериным чутьем заметно, но даже на его человеческий взгляд она не отличается от своей дочери Мары: с такой же упругой кожей, тонкая в поясе и с крепкой торчащей грудью, несмотря на размеры, быстрая и здоровая. А грудь оттопыривается так нагло оттого, что ее хозяйка часто стреляет из лука — для этого нужны сильные грудные мышцы.

Одна поляница поднялась:

— Проверю вход на лестницу.

— Думаешь, наши заснули?

— Или уже здешних мужиков пользуют?

Поляница пожала плечами:

— Медея велела не спать и быть настороже. А зря не скажет.

Мрак видел как все посерьезнели. За шутками прячут тревогу. Не зря же даже далеко заполночь не спят. Оружие под руками. Три кувшина с вином, дар Светланы, стоят нетронутые.

Он заметил как две сперва прислушались у двери, разом сняли запоры, поляница выскользнула, а дверь за ее спиной тут же крепко заперли и снова долго прислушивались. Лишь много погодя одна сказала негромко:

— Интересно, что сама Медея ждет? И что мы высиживаем, не высовывая носа?

— Может быть, — предположила другая, — что Горный Волк и Руд перебьют друг друга, а мы возьмем царство готовенькое?

— Размечталась!

— А чем плохо помечтать?

— Это Медея может и мечтать... и править. А больше ни у кого так не получается.

— Надеюсь, Медея в этом мрачном сарае, именуемом дворцом, не потеряет свою скрыньку.

Женщины захихикали. Мара сказала насмешливо:

— И чего она так прячет?

— Она все еще уверена, что никто на свете не знает тайну ее скрыньки?

— Ну, ты же видишь, как она ее бережет! Мол, там обереги бога, который помогает ей в битвах, утешает, раскрывает некие тайны. Смотрите, не проговоритесь, что знаете!