Мрак

Светлана, изо всех сил сохраняя лицо скорбным, пошла в сопровождении служанок вниз, к Золотой Палате. Служанки засуетились, ибо поверхом ниже слышались раскаты громового голоса Руцкаря Боевого Сокола.

Он в самом деле был красив, широк в плечах, громогласен, налит здоровой силой. Когда Светлана спустилась по лестнице, Руцкарь, выпучив глаза, орал на Ховраха, а тот стоял с потерянным видом, смотрел в пол и что-то невидимое растирал подошвой.

— Что стряслось? — спросила поморщившись, и хотела идти дальше, но взгляд зацепился за потемневший край рубахи Ховраха. Там была засохшая кровь.

— Он опять опоздал! — ответил Руцкарь яростно. — А Сипану пришлось стоять на страже всю ночь и за него. И вообще вид у него, будто из болота вылез! Не брит, не стрижен и на ушах висит!.. Сапоги в дерьме... а сапоги надо чистить еще с вечера, а утром одевать на чистую голову! Отвечай, когда к тебе разговаривают!.. Молчать, если говорит воевода!.. Вывести бы тебя в чисто поле, поставить лицом к стене да зарубить к бесовой матери! Твое разгильдяйство уже привело к гибели человеческих жертв!.. Правда, это люди Горного Волка, но если бы наши? Молчать, когда тебя спрашивают!

Светлана спросила участливо, глаза все еще не отрывались от кровавого пятна на рубахе Ховраха:

— Ты ранен?

Ховрах помотал головой. Видя, что все равно ждут ответа, отвернул голову в сторону, чтобы не свалить нежную царевну запахом:

— Не.

— А был ранен?

— Не, — ответил Ховрах еще энергичнее.

Воевода рявкнул:

— Этот? Единственная рана у него была, когда он сломал палец, ковыряясь в носу!.. Но крику было на все поле.

— Ну ладно, — ответила Светлана задумчиво. Она еще скользнула взглядом по темным пятнам. Вчера их вроде бы не было. Впрочем, этот ленивый страж мог перепачкаться кровью, когда на кухне воровал мясо.

Глава 13

Светлана то ликовала, то тряслась как заяц. До обеда слышался раздраженный крик Волка, однако и мощный рев Руда сотрясал стены как порывы урагана. За Рудом всюду следовали два-три быкообразных воина. Их маленькие глазки предупреждали Горного Волка, что им наплевать на честный бой. Они всадят копья в бока, ударят в спину, если их вождь будет в опасности.

Все люди Руда к злости Горного Волка оказались целы и невредимы. Он придирчиво проверил их оружие, вплоть до поясных ножей, но уже видел, что искать ночного противника надо в другом месте. Пришлось отдать меч, но злобу затаил. Когда сядет на трон, Руд вернет не только меч, но и своих жен, дочерей, а также земли и всех людей, сам же станет мишенью для неопытных стрелков.

Не легче пришлось Медее: ее тоже обвинили, что это ее девки, не в силах победить в честном бою, режут настоящих мужчин по ночам. Даже Руд намекнул, что на такое ночное действо больше способны звери, а всякому известно, что женщина и есть зверь, только говорящий. Медея вспылила: не все те мужчины, кто носит портки. Ее поляницы выстоят против неуклюжего мужичья, возомнившего себя воинами. Кто сомневается — пусть проверит. Голик и Кажан как-то сумели остановить пролитие крови, но от их посредничества Светлана лишь ощутила смутную досаду.

Все же пир на другой день не шел, а ссоры вспыхивали с утра и до позднего вечера. По всем коридорам и поверхам стояли вооруженные стражи Волка и Руда. Поблизости обычно находились поляницы. Все подозрительно присматривались друг к другу, ловили каждое оброненное слово.

Рогдай, измученный и с темными мешками под глазами, поздно вечером пришел к Светлане. Поклонился с порога, молча напоминая, что считает ее царевной, а уж своей племянницей потом, дождался ее кивка, лишь потом подошел, сел рядом, обнял за плечи:

— Крепись, малышка.

Светлана прижалась к нему, такому большому и крепкому, несмотря на возраст. По телу пробежала дрожь. Хотелось зарыться в его роскошную седую бороду, сверкающую как горные снега, чистую и огромную, втянуть лапки и пересидеть бурю. Голос ее был жалобный:

— Дядя, а что на самом деле?

— Если бы я знал.

Она с удивлением посмотрела в его усталое лицо:

— Если это не они передрались, то я уж думала, это ты... или кто-то из твоих людей.

Он ответил с горечью:

— А они есть? Додон удалил от себя как умелых воевод, так и героев. Медея верно сказала, что не всяк мужчина, кто носит портки. Рыба гниет с головы, моя радость.

Бережно гладил ее по голове, и она ощутила в этом жесте полную беспомощность старого воеводы. Раньше всегда учил как держать спину прямой, взор надменным, слабости не выказывать даже перед служанками, а сейчас молча признается, что сделать ничего нельзя.