Мрак

В левой стене появилось свечение. Словно бы кто-то со свечой шел по ту сторону окна, затянутого бычьим пузырем. Эта стена единственная была не из глыб, а высечена прямо в скале, что переходила в гору. Дикарщики сделали насечку, расчертив стену на глыбы, украсив каменным кружевом, ибо стена из красного гранита редкой красоты, где в красно-багровом цвете часто блистают оранжевые искры и даже подобно ящерицам пробегают зеленые извилистые полоски.

Разговоры смолкли. Свет стал мощнее, кто-то приближался изнутри скалы, и даже неустрашимый Волк вздрогнул и отступил на шаг. От стены пахнуло горелым камнем. В граните выступило каменное изображение рослой женщины. Свет стал ярок настолько, что померкли светильники. Затем каменное изваяние выдвинулось, оставив стену на шаг позади, свет померк, искры заплясали над головой женщины и погасли. Теперь все видели величественную женщину редкой красоты, изваянную из камня, суровую и улыбающуюся грозно и властно. Она была в одежде золотых цветов, золотые волосы на лбу перехватывал золотой обруч с красным камнем. Сапожки на ней тоже желтые, украшены множеством дорогих камешков. Только ее лицо было из красноватого гранита, можно рассмотреть даже мелкие прожилки.

В толпе пронеслось:

— Хозяйка!

— Хозяйка пожаловала...

— Хозяйка Медной Горы явилась!

— Быть беде, неспроста такое...

Хозяйка Медной Горы окинула гостей холодным взором. Додон сутулился на троне, жалкий как ворон под проливным дождем.

— Племянничек, — сказала она ядовито. — Что-то ты невесел.

Додон смотрел исподлобья. Страхи и недоверие в его глазах боролись с надеждой. Поступки богов непредсказуемы. Явилась ли она, чтобы помочь? А если да, то как? Она может счесть, что лучший способ помощи — задавить его прямо сейчас, чтобы не мучался.

— Это боги всегда веселы, — ответил он горько, — а в человеческой жизни бывают только веселые дни... а то и вовсе минуты.

— Так ли? — спросила Хозяйка громко. — Ты ведь выдаешь замуж свою любимую племянницу!.. Но что-то не вижу твоего спасителя.

Волк смотрел настороженно, играл желваками. Страха в его глазах не было, в то время как даже его воины пятились, старались вжаться в стены.

Додон кивнул в его сторону:

— Вот он.

— Где? — переспросила Хозяйка.

— Да вот он, Горный Волк!

— Да? — удивилась Хозяйка. — Что-то я его в своих владениях и близко не видела. А твой истинный спаситель сейчас как раз подходит к воротам. Вместе с простым... даже слишком простым людом. Их печет солнце, в глаза ветер бросает пыль, а увидят они только крыльцо твоего детинца.

Додон быстро посмотрел на Волка. Тот начал багроветь, покосился на советников, гостей. Потрясенные лица, боятся дышать, замерли, но в глазах жадное любопытство. Скоты, им бы только скандалы, свары, дворцовые драки!

В сторонке громко прокашлялся Рогдай. Бросил гулким басом, ни к кому не обращаясь:

— Народ стоило бы допустить... Пусть рассказывают, прославляют величие и красоту царского дворца.

Он посмотрел на Хозяйку. Та улыбнулась ободряюще. Рогдай уже увереннее взмахом длани послал гридней к воротам. Там заскрипели засовы, створки распахнулись. Ввалилась толпа простолюдинов, мужчины смеялись и вздымали кверху руки, женщины поднимали детей, показывали им царя и царевну. Шагах в трех от крыльца стражи выставили копья.

Хозяйка прошла через палату, перед ней расступались так поспешно, словно от нее несло жаром. Додон провожал взглядом, в котором было затравленное выражение. Она остановилась ближе к крыльцу, ее было видно как толпе народа, так и знати. Повернулась, сказала с холодным удовлетворением:

— Наконец-то зрю настоящего освободителя!

Светлана слышала как ахнули во всем зале. А со двора донесся протяжный вздох, в котором облегчения было больше, чем изумления. Всюду, куда падал ее взор, были открытые рты и вытаращенные глаза. Волк сильнее стиснул пальцы Светланы. Она чувствовала его ярость, разочарование. Когда заговорил, голос был сдавленный от бешенства:

— Уходи! Ты не наша богиня. Тебе здесь не поклоняются.

Хозяйка на него не повела и бровью. Властно простерла длань в сторону царя:

— Что скажешь?

— О чем? — пробормотал Додон.

— О своем спасении. Много ли побито чудовищ, доблестно ли тебя освобождал сей герой?

— О этом я сам наслушался, — сказал Додон. — Зачем ты меня мучишь?

В мертвой тиши Хозяйка сказала раздельно: