Когда король губит Францию

Комплимент достиг цели. Несколько минут король еще старался увильнуть от прямого ответа, но я продолжал стоять твердо, приправляя речи свои лестью, огромной, как Альпы. Ни один, мол, государь со времен Людовика Святого не давал еще людям столь высокого примера, каковой он может дать сейчас. Весь христианский мир пребудет в восхищении от сего доблестного поступка и отныне будет взывать только к мудрости короля Франции при разрешении любых споров или просить помощи, ибо велика его мощь.

– Велите раскинуть мой шатер,– приказал король пажам.– Будь по-вашему, монсеньор кардинал. Я не двинусь с места до восхода солнца из любви к вам.

– Из любви к Богу, сир, только из любви к Богу!

И я уехал. Шесть раз в течение дня я носился взад и вперед из одного лагеря в другой, склоняя одного принять условия соглашения, а потом мчался обратно и излагал их второму; и всякий раз, проезжая мимо стоявших рядами валлийских лучников, одетых наполовину в белое, наполовину в зеленое одеяние, я думал: а что, если один из них, а то и несколько по недоразумению осыплют меня градом стрел, хорош же я буду?!

Король Иоанн, желая убить время, играл в зернь в своем шатре из алого сукна. Расположившееся вокруг войско ломало себе голову: будет битва или битвы не будет?! И об этом шли отчаянные споры даже при самом короле. Спорили мудрецы, спорили самохвалы, спорили трусы, спорили недовольные... Каждый считал себя вправе высказать свое собственное мнение. Откровенно говоря, король Иоанн и сам еще ничего твердо не решил. Не верю, чтобы он хоть на минуту задумался, помыслив об общем благе. Для него все сводилось к личной его славе, которую он почему-то считал благом народным. После многочисленных неудач и поражений что может больше вознести в глазах людей его королевскую персону? Победа, добытая в бою, или же победа, достигнутая после переговоров? Ибо ни самому королю, ни его советникам даже на миг не приходила мысль о возможном поражении.

А ведь после каждой скачки туда и обратно я привозил предложения, весьма и весьма достойные внимания. После первого моего посещения принц Уэльский согласился отдать всю добычу, захваченную им во время своих набегов, а также и всех пленных, не требуя за них выкупа. После второй моей поездки он принял предложение очистить все завоеванные им земли и замки и считать недействительными все принесенные ему вассальные присяги и все заключенные им союзы. После третьей поездки речь уже пошла о возмещении в золоте не только за все разрушенное им в течение лета, но также и за земли Лангедока, где он бесчинствовал в прошлом году. Таким образом, оба похода принца Уэльского не принесли ему ровно ничего.

Требовал ли король Иоанн большего? А как же! Я добился от принца согласия вывести все свои гарнизоны, расположенные за рубежом Аквитании... Это был успех первостатейной важности... а также добился обязательства никогда в будущем не заключать договоров ни с графом де Фуа – кстати, Феб присоединился к королевскому войску, но я его ни разу не видел, он старался держаться в стороне, подальше от короля,– также ни с кем из родичей короля; другими словами, это прямо означало – с Наваррскими. Принц Уэльский уступал и уступал, уступил даже больше, чем я надеялся. И однако я догадывался: в глубине души он не верит, что дело обойдется без битвы.

Перемирие не запрещает трудиться на войну. Поэтому-то англичане целый день укрепляли свои позиции. Лучники врыли второй ряд заостренных кольев по обеим сторонам дороги, так что получился настоящий защитный палисад. Рубили деревья и клали их поперек дороги, по которой, по их расчетам, двинется неприятель. Граф Суффолк, маршал английского войска, устроил смотр всем воинским частям. Графы Варвик и Солсбери, сир д’Одлей присутствовали при наших переговорах и провожали меня через лагерь, когда я отправлялся обратно.

Солнце уже клонилось к закату, когда я привез королю Иоанну последнее предложение, каковое сам и выдвинул. Принц готов принести клятву и подписать договор, по коему он в течение семи лет не будет вооружаться и не предпримет враждебных действий против французского королевства. Итак, мы были на пороге прочного мира.

– Знаю я этих англичан,– сказал епископ Шово,– клянутся, а потом не держат слова.

На это я возразил, что англичанам будет нелегко отречься от обязательства, данного папскому легату; ведь я сам буду подписывать соглашение.

– Я дам вам ответ на заре,– сказал король.