Когда король губит Францию

Один вид движущейся огромной штурмовой башни, его штурмующей красотки, как сам король ее величал, наполнял его душу радостью. Три этажа, на каждом довольно просторная площадка, где могут разместиться и вступить с неприятелем в схватку две сотни ратников. Таким образом, шесть сотен ратников загонят в эту чудовищную махину после того, как будет припасено достаточное количество фашин и хвороста, навезут достаточно камней и плотно утрамбуют землю, дабы могла красотка башня катиться на своих четырех огромных колесах по хорошей дороге.

Король Иоанн, так гордившийся своим детищем, пригласил всех полюбоваться, как ее приведут в действие. Среди приглашенных был и кастильский бастард Анри де Трастамар, а также граф Дуглас.

«У мессира Эдуарда есть свой наваррец, а у меня зато есть свой шотландец!» – любил пошутить король. С той лишь разницей, что Филипп Наваррский принес Англии половину Нормандии, тогда как мессир Дуглас принес королю Франции только меч, пусть даже доблестный меч.

Я и сейчас слышу, как король объясняет нам, приглашенным: «Видите, мессиры, эту башню можно подтащить к любой части укреплений, она будет возвышаться над ними, что позволит штурмующим бросать внутрь крепости камни и метательные снаряды, штурмовать сверху даже дорожку между валом и стеной. А бычьи кожи, которыми обшит верх башни, предохраняют от стрел». И это он излагал мне, который упорно старался обсудить с ним условия мирного договора.

Но не одни испанец с шотландцем созерцали деревянную громадину. Ее рассматривали также люди мессира Санчо Лопеса, правда не в открытую, потому что Протоиерей выставил свои огненные жерла и другие приспособления и они, не скупясь, поливали вражеский гарнизон каменными ядрами и пороховыми стрелами. Замок был, если можно так выразиться, откупорен. Но люди Лопеса почему-то не слишком перепугались. Они понаделали отверстий в крепостных стенах примерно на половине их высоты. «Чтобы легче было улепетывать»,– объяснял король.

Настал наконец великий день. Я тоже присутствовал там, в некотором отдалении, на пригорке, потому что, откровенно говоря, мне было любопытно посмотреть на штурм крепости. Ведь у Святого престола тоже есть свои войска и города, которые нам приходится защищать от неприятеля... Тут появился король Иоанн в своем знаменитом шлеме, увенчанном короной из чистого золота. Сверкнула его сабля – это был сигнал к штурму, и одновременно заиграли трубы. На верхушке башни, обшитой бычьими шкурами, полоскалось знамя, затканное лилиями, а нижние этажи щетинились флагами занимавших башню войск. Разноцветным букетом флагов казалась эта башня! И вот она двинулась. Впряглись в нее лошади и люди, целая толпа людей. Протоиерей во всю глотку размеренно выкрикивал: «Раз-два, раз-два!» Мне потом рассказывали, что одни только конопляные канаты обошлись в тысячу ливров. Медленно-медленно ползла громадина под раздирающий уши скрип дерева; чуть кренясь, она упорно продвигалась вперед. Со стороны казалось, что это, покачиваясь на волнах, весь ощетинившийся флагами, идет на абордаж корабль. Она и впрямь подошла вплотную к крепостной стене под немыслимый гам и крик. Среди зубцов крепостной стены уже происходили стычки – это бросился на штурм третий этаж. Звенели мечи, летели тучей стрелы. Войско, окружавшее замок, как по команде, задрало головы вверх и затаило дыхание. Там, наверху, завязалось горячее дело. Король с открытым забралом – само великолепие! – присутствовал при этой битве в воздухе.

А потом вдруг зрители отпрянули от ужасающего грохота, и облако дыма окутало верхушку башни со всеми ее флагами и знаменами.

Оказывается, мессир Ланкастер оставил несколько огненных жерл дону Санчо Лопесу, но тот благоразумно не пускал их до времени в ход. А теперь огненные эти жерла через проделанные в крепостной стене отверстия били в упор по штурмовой башне, разрывая в клочки обтягивавшие ее верхушку бычьи шкуры и кося людей, сгрудившихся на площадках, разнося в щепки деревянные части.

Баллисты и катапульты Протоиерея, хоть они тоже вступили в действие, не могли помешать осажденным выпустить второй залп, а за ним и третий. Летели не только чугунные ядра, но и цилиндрические трубки, мечущие огонь на манер греческого, бившие прямо по башне. С диким воплем падали люди, отталкивая друг друга, устремлялись к лестницам или, полуобгоревшие, бросались в пустоту. Пламя уже лизало верхушку королевской красавицы. Потом с адским треском рухнул верхний этаж и придавил горящими балками находившихся в башне людей. В жизни моей, Аршамбо, я не слыхивал таких страшных криков, а ведь я был не близко, а в отдалении. Лучников зажало средь рушащихся, пылающих балок. Раздавленные грудные клетки, обуглившиеся руки и ноги... От тлевших бычьих шкур шла отвратительная вонь. Башня начала крениться, и, когда все уже решили, что она вот-вот рухнет, она каким-то чудом не рухнула, а застыла на месте, скособочившаяся, вся охваченная пламенем. Кто лил на нее воду, кто суетился, вытаскивая обожженных или раздавленных, а защитники замка тем временем приплясывали от радости на вершине крепостной стены и кричали: «Святому Георгию слава! Наварре слава!»