Пиранья. Жизнь длиннее смерти

Двинулись – товарищ Хоменко со свитой в черном «Зиле» посла, Мазур со своими ребятами, Лейла с двумя подчиненными и майор Ганим с полудюжиной «львов революции» – в трех бронетранспортерах старинного образца, открытых «сто пятьдесят вторых», давно снятых с вооружения в Союзе, но все еще работавших по таким вот окраинам.

При проезде по городу товарищ Хоменко особых неудобств не причинял – разве что время от времени высовывался в открытое окно, выкрикивая политически грамотные лозунги, отдавая честь постовым на перекрестках, окликая женщин. То еще позорище, если честно – но Мазур, усевшись так, чтобы его не было видно из-за борта, стоически терпел, стараясь не встречаться взглядом со своими ребятами. Пару раз длинный черный лимузин резко тормозил, явно по команде высокого гостя, и тот, высунувшись наружу, принимался во всю глотку кликать «Кирюшу» – и всякий раз тем, в посольской машине, удавалось утихомирить персону и втянуть ее назад. Потом окно подняли – должно быть, винцо все же побороло добра молодца, и он улегся почивать.

Следующие часа полтора прошли спокойно во всех смыслах: колонна катила то по асфальтированным дорогам, то по пыльным колеям, и никто ее ни разу не потревожил огнем, чего, впрочем, и следовало ожидать – места относительно спокойные, вплотную примыкающие к территориям Джараба, а у Джараба, как уже говорилось, было одно ценное качество: он не дружил с властью, но и не пакостил, так что приходившие из-за кордона диверсанты обходили его земли десятой дорогой.

Мазур временами сверялся с картой – но в маршрут не вмешивался, полностью положившись на сидевшего в головной «коробке» Ганима, который эти места прекрасно знал.

Лимузин вдруг затормозил, качнувшись на рессорах. Стряхнув оцепенение, Мазур быстренько выпрыгнул, махнул своим, и они посыпались из кузова, оцепляя остановившуюся колонну.

Причина выяснилась тут же: товарищ Хоменко, пошатываясь, выбрался из машины, оперся на заднее крыло и непринужденно принялся справлять на колесо малую нужду. Посол стоял рядом, на случай, если вдруг зачем-то понадобится. Из переднего бронетранспортера смотрели черноберетники – с каменными физиономиями восточных людей, привыкших, что гостю позволяется все. Мазур уставился себе под ноги, ежась от стыда. Хорошо еще, Лейла не покидала своего броника – но не слепая же она, и не глухая, в самом-то деле…

В городок, где планировали остановиться на ночлег, въехали на закате, когда зной спал и повсюду протянулись длинные тени. Кривые улочки были совершенно безлюдны, Мазур представления не имел, в порядке вещей это, или наоборот – и по-прежнему равнялся на Ганима, майор стоял, держась за борт, возле спаренного пулемета, не проявляя пока что никаких признаков тревоги.

Улочки стали пошире, дома – побольше и побогаче, впереди показалась площадь, завершавшаяся зданием официального вида, трехэтажным кирпичным зданием определенно британской постройки, и над входом лениво повис в безветрии флаг республики…

А на балконе второго этажа, совсем рядом с флагштоком, смирнехонько висел человек со связанными за спиной руками и головой набок.

Мазур плавным движением взял с металлического сиденья автомат. Он ничего еще не понимал толком, но знал одно: это чересчур даже для революционного захолустья, где борьба с контрреволюцией иногда предстает в вовсе уж неприкрытой прямоте. Как-никак присутственное место, по советским меркам – то ли горсовет, то ли горком…

Потом он услышал резкую команду Ганима – и черноберетники высыпали из кузова, укрылись за броней, направив стволы в сторону площади. И, уже не колеблясь, отдал приказ своим ребятам. Они в секунду соскочили с брони, прикрыли лимузин.

Мазур задрал голову. Висельник был в форме, с шевроном «львов революции» на рукаве. Физиономия у него… Ну да что тут говорить, одно слово – висельник…

Только теперь он обратил внимание, что флаг над входом – вовсе не эль-бахлакский. Зелено-красный штандарт с золотым, раздвоенным на конце клинком и арабской надписью. «Зульфикар, меч пророка, – пронеслось у него в голове. – Знамя Джараб-паши… Что такое? Война началась, пока мы ехали? Хреново…»

Рядом оказалась Лейла с браунингом наголо. Вид у нее был до ужаса воинственный.

– Что-то неладно, – тихонько сказала она.

– Ценное наблюдение, – поморщился Мазур. – Паша, Бульдозер! Посмотрите там, осторожненько!

Он кивнул в сторону входа, и оба поименованных, пригибаясь, прикрывая друг друга, кинулись внутрь.