Возвращение Томаса

Олег покачал головой.

— В преисподней, наверное.

— Навсегда ушел?

— Не трусь, уже не вернется.

— Почему?

— Очень трудно вызвать демона, но еще труднее заставить его делать то, что хочешь. Малейший сбой и... как видишь.

Он отвечал рассеянно, постоянно прислушивался, ловил носом воздух. Томас тоже пытался слушать, но пока в лесу мертвая тишина, птицы спят, а совы и летучие мыши летают бесшумно.

— А что, — вдруг вспомнил он, — ты говорил про нынешних демонов?

— Умнее, — ответил Олег. — Старые туповаты.

— Разве демоны не те, что со времен Адама и Евы?

— Есть и те, — подтвердил Олег, — те совсем... от животных не отличишь. Самые разумные — это ваши, христианские.

Томас сказал возмущенно:

— В нашей вере нет демонов!

— Есть, — ответил Олег уверенно. — А Сатана? А все его дьяволы? Везельвул, Бафомет, Аскарот, Азазель...

— Это бывшие ангелы, — сказал Томас неуверенно. — Они усомнились, заспорили, отказались выполнить приказ Верховного Сюзерена, вот и были низвергнуты...

Олег кивнул.

— Я и говорю, что ваши демоны умнее. Старые умеют только убивать, а ваши даже усомняются... усомнюются... усомневаются... умничают и вольницы требуют, как удельные бароны...

Они миновали этот лесок, быстро прошли широкий луг и снова углубились в чащу. Томас громко сожалел, что оставили коней, Олег все больше беспокоился и посматривал по сторонам, наконец сказал резко:

— Все, переждем остаток ночи здесь.

Томас вздохнул с превеликим облегчением.

— Я уж думал, всю ночь будем мордами о деревья... У меня вся рожа расцарапанная.

— Скажешь, что в бою получил шрамы, — буркнул Олег.

Томас начал собирать хворост, Олег покачал головой.

— Что не так? — спросил Томас.

— Ночуем без огня, — коротко сказал Олег. — Hехошее в воздухе.

Томас принюхался, пожал плечами.

— Пахнет прелью. И муравьи где-то близко.

Олег отмахнулся.

— Спи. Боюсь, что завтра сил понадобится больше чем сегодня.

ГЛАВА 17

Он разбудил Томаса, едва-едва на горизонте между деревьями начало светлеть небо. Томас поднялся озябший, сонный, но усилием воли встряхнулся и вслед за Олегом сразу перешел на бег.

Они не пробежали и сотни шагов, как сверху обрушилась сеть, а из кустов выскочили с торжествующими криками вооруженные люди. Томас выхватил меч, однако за веревки с силой дернули, он упал, на него наваливались, били по голове и плечам, выворачивали руки. Он чувствовал, как чужие пальцы выдирают из руки меч, дрался отчаянно, наугад бил кулаками и ногами, но почти все удары вязли в веревках.

Потом его связали так, что не мог шевельнуть и пальцем, и бросили лицом вниз. Везде звучат возбужденные голоса, донесся стук копыт, командирский голос посылал в погоню. Томас сплюнул кровь из разбитых губ и порадовался, что хотя бы Олег сумел каким-то образом избежать сети.

Его перевернули лицом вверх, над ним появлялись вооруженные люди в одежде цветов герцога Гере, Томас сохранял неподвижное лицо, не к лицу рыцарю рваться и бесполезно дергаться в путах на потеху черни, но глазами следил за всеми, кто появлялся в поле зрения.

Подошел и остановился над ним человек в черной сутане. Черные как уголь глаза вперили острый взгляд в плененного рыцаря.

— Кто твой спутник? — спросил он резко.

Томас поморщился.

— Спутник? У благородного рыцаря спутником может быть только такой же человек благородного происхождения.

Человек в сутане сказал зло:

— Ишь, благородный... Так кто он все-таки?

Томас скривил губы.

— Оттуда я знаю? Напросился идти со мной, чтобы я в пути защищал его острым мечом. А за это он будет оказывать разные услуги в пути.

— Какие? — потребовал человек в сутане.

Томас посмотрел с удивлением.

— Обычные. Все, что делает слуга. И еще обещал рассказывать разные истории. Он, как он сам сказал, человек ученый, знает много.

Человек в сутане хмурился все больше.

— И что он рассказывал?

Томас поморщился.

— Да ерунду какую-то, я не понял. Я думал, будет рассказывать о великих битвах и деяниях грозных королей, а он плел какую-то хрень...

— А что именно?

Томас нахмурился, окинул его надменным взглядом, хотя и трудно такое проделать, лежа на земле, связанным, как баран перед клеймением.