Возвращение Томаса

— Ты... странник?

— Да, — ответил Олег, опустив обязательное «отец мой», что настоятель, конечно же, заметил. — Просто странник.

Настоятель помолчал, всматриваясь в обоих. Томас чувствовал, что они оба прозрачны для глаз отца Крыженя, как прозрачная вода ручья, он с легкостью читает в их душах, как охотник читает следы только что пробежавшего зверя.

— Что привело вас в эти края? — спросил он.

Пока Томас рассказывал о щедром предложении короля Гаконда, Олег осматривался в келье. Явился молодой монах, принес кувшин и три глиняных кубка. Напиток оказался прохладный, в меру сладкий и в меру терпкий, Олег ощутил, как в усталое тело вливаются новые силы. Настоятель тоже отхлебнул, но явно из вежливости, сказал коротко:

— По нашему уставу мы обходимся без ужина, но для гостей можем в особых случаях делать исключения.

— В чужой монастырь со своим уставом... — начал Томас.

— Это не чужой, — прервал настоятель, — а вам лучше не ломать свои привычки, это может ослабить ваш боевой дух. Продолжайте, сын мой, продолжайте!.. Каким вы увидели болото с той стороны?

Томас продолжал рассказывать, Олег откинулся на спинку скамьи и сделал вид, что дремлет. Томас рассказывал ярко, с жаром, образно, и если бы Олег не шел через болото с ним рядом, сейчас представил бы себе совсем другой мир, другую местность и совсем-совсем других чудищ.

Когда Томас, захлебнувшись эмоциями, закашлялся от избытка чувств, Олег вставил мирно:

— Отец Крыжень, что собой представляет это Адово Урочище?

— Мы его называем Язвой, — ответил настоятель, — сперва она была вроде колодца с гнилой болотной водой. И монастырь наш здесь совсем не для борьбы с Язвой. Это потом, когда вышла из ямы и пошла, как чума, к нам пришли за помощью. Молитвы и святая вода помогают, но мы уже опоздали, Язва набрала силу, расползается во все стороны. Когда подступила к стенам монастыря, мы удвоили бдения, прибыл святейший брат Симон из Рима, папский прелат...

Олег огляделся:

— А где теперь, смылся?

Настоятель сказал укоризненно:

— Обижаешь, сын мой. Но тебе в твоем невежестве простительно. Он сейчас в самом сердце Язвы! Его святость столь велика, что Язва ему нипочем. И все сонмы демонов его не могут тронуть, только воют и кривляются в бессильной злобе.

— А че он туда пошел? — спросил Олег снова. — В карты с ними играет?

Томас пнул его под столом, настоятель ответил мирно, явно привык разговаривать и с придурками, обиженными Богом, бесноватыми и умом тронутыми, голос звучал ласково:

— Он ищет, как загнать Язву обратно. Туда, откуда пришла.

— И как?

Томас пнул сильнее, а в глазах настоятеля впервые проступило неудовольствие.

— Любого другого Язва бы убила, — ответил он коротко. — А еще он привез святую книгу из Ватикана! С того дня, как мы начали читать ее, Язва обходит монастырь стороной.

— Это как-то связано?

Настоятель кивнул.

— Пока святую книгу читают вслух, монастырь будет стоять нерушимо.

— Ого, — сказал Олег с уважением. — Видать, старая книга?

Настоятель посмотрел на него внимательно.

— Похоже, ты понимаешь в этом толк.

Олег сдвинул плечами.

— Просто слышал, что в старых силы и святости больше. Прелат вам эту книгу привез в дар?

Томасу показалось, что настоятель смотрит уже с уважением.

— Нет, — ответил он со скорбным вздохом. — Как только Язва будет уничтожена, прелат увезет книгу обратно в подземные хранилища Ватикана. Это слишком большая ценность.

— Жадничает, — буркнул Олег. — В Ватикане этих книг, как... словом, много.

— Наш прелат, — сказал настоятель с величайшим почтением, он перекрестился и продолжил благоговейным шепотом: — Наш прелат... человек святой! Он немолод, очень немолод, но каждую минуту жизни отдает делу церкви... Уверен, что когда ты послушаешь его пламенные речи, тебе захочется принять Господа Бога...

Олег отмахнулся.

— Я слишком уж закоренел в язычестве, падре.

Настоятель сказал наставительно:

— Святыми не рождаются. Сам прелат как-то рассказывал, что он в молодости вел недостойную и даже не совсем честивую жизнь, но встреча с одним святым и набожным человеком великой мудрости изменила его. С того дня он уверовал в Господа, преисполнился к нему любви и обожания.