Возвращение Томаса

— Только уговор, — предупредил он, — одеяло не стягивать. И не лягаться.

Она села, подождала, но его руки не стали хватать ее и мять жадно, тогда она осторожно легла рядом, стараясь не коснуться, снова выждала чуть, повернула голову. Он ответил бесстыдной ухмылкой.

— Ну что, — произнес он сонным голосом, Лилит не могла ощутить, насколько это натурально, — будем спать?

— Что? — спросила она, не веря своим ушам.

— Ты же сама сказала, что уже поздно, — напомнил он, — куры спят, собаки спят. Даже тараканы спят.

Она повернулась к нему всем телом, ударила кулаком по груди, он не успел вспикнуть, как она оседлала и сказала с возмущением:

— Спать? Так я тебе и дам спать!

Их глаза встретились, она рассмотрела в зеленой глубине затаенный смех и ощутила, что впервые ее обыграли. Странно, осознание этого наполнило ее счастьем и непонятным покоем.

ГЛАВА 7

Дыхание постепенно выравнивалось, она с трудом расцепила руки и упала с ним рядом на увлажненные простыни. Широкая грудь с рыжими волосами блестит от пота, волосы прилипли, как будто их вдавили в клей. Могучая рука оказалась под ее щекой, там быстрыми толчками двигается кипящая кровь, тяжелая, как расплавленный свинец, рядом бурно вздымается, с треском раздвигая ребра и натягивая кожу, грудь, а живот запал так, словно отшельник проворонил не только ужин, но и весь день просидел в келье за умными книгами.

— Ты дикарь, — прошептала она, — ненасытен, как... даже не знаю, кто. Но я люблю тебя, рыжее чудовище.

— Это ты чудовище, — ответил он все еще хриплым голосом. — Я перед тобой просто зайчик.

— Ну да, заинька...

— Вот-вот, серенький такой.

— А можно, беленький?

— Можно, — согласился он. — Беленький зайчик. А ты — тигра лютая.

Она повернулась на бок, пощекотала ресницами ему руку. Хорошо так лежать спокойно и бездумно, но мужчин в это время обычно охватывает жажда деятельности, им кажется нелепым вот так лежать и ничего не делать, теперь бы на коня и меч в руку, Лилит вздохнула тихонько, чтобы рыжее чудовище не заметило, спросила с наигранным интересом:

— Ты можешь мне сказать, чем вызван твой интерес к этому милому рыцарю? И его родне?

Он подумал, буркнул:

— Ну и вопросы ты задаешь...

— Чем они плохи?

— Тем и плохи, — ответил он с неудовольствием, — что ты, хоть и красивая, но не дура.

Она улыбнулась, польщенная.

— Значит, угадала?

— В какой-то мере.

— В какой?

Он проворчал:

— Ты угадала, они мне в самом деле весьма... интересны.

— Как люди?

Он снова вздохнул.

— Лучше бы ты была только красивая.

— Я и есть только красивая, — возразила она. — Ума у меня нет, правда. Это другое, интуиция. Я же вижу, что ты к ним присматриваешься. Куда больше, чем просто к попутчикам.

Он слегка напряг бицепс, ее голова поднялась так, что лежать стало неудобно, однако терпела, и Олег расслабил мышцы. Лилит устроилась поудобнее, забросила на него ногу, голову придвинула поближе, на предплечье.

— Они больше, чем попутчики, — сказал он наконец. — Они... новый мир. Совсем новый.

Лилит сказала осторожно:

— Ты видел сотни, если не тысячи миров. И все они отличались один от другого... совсем мало.

Он буркнул:

— Да ничем не отличались. Но этот — совсем иной цветок. Пока дикий, как терновник, но из терновника терпеливые садоводы вывели дивные прекрасные розы!.. А ты отличие этого мира еще не заметила?

Она вздохнула, снова пощекотала ресницами ему руку, с удовольствием замечая, что он ощутил, оценил.

— К сожалению, мой дорогой рыжий зверь, долгая жизнь не дает ни особых знаний, ни какого-то особого превосходства. Да ты и сам знаешь... Правда, ты сумел развить особые способности, но как быть тем, у кого их нет?.. Эти и через тысячу лет будут такими же, как и в сорок. Потому как сами люди не смогли сдвинуться с того уровня, на каком пребывали сотни тысяч лет, так их не могли сдвинуть подвижники вроде тебя... не обижайся! Я теперь понимаю, что Бог оставил мне долгую жизнь для примера. Все могут увидеть, долгая жизнь не прибавляет мудрости.

Олег сказал успокаивающе:

— Да ладно тебе! Мы знаем, он оставил тебя как лучшее из всех своих творений.