Возвращение Томаса

А он, Томас Мальтон из Гисленда, уже почти побывавший королем, в понимании этого управителя — слуга почтенного торговца ибн Олега? Ну и шутки у Создателя!

Дорожка прихотливо петляла между деревьями. Потом пошли розовые кусты, наконец, открылось вымощенное пространство, в центре которого возвышается ухоженный трехповерховый дом. Во всем чувствуется добротность, домовитость. Управитель забежал вперед, Олег двигается так, словно перед ним и должны открывать угодливо двери, Томас помалкивал, хотя рыцарская гордость бурлила и распирала грудь праведным гневом.

Когда их провели наверх, Олег на ходу коротко распорядился, чтобы «слугу» тоже пропустили с ним, Томас ахнул, обнаружив самые роскошные покои, которые мог только представить: никакие королевские покои ни в какое сравнение, разве что у Мелик-шаха настолько изысканные и роскошные, но Олег и здесь вел себя, как дикарь: на ходу сбрасывал одежду и расшвыривал ее, нимало не заботясь, куда упадет, стащил сапоги и рухнул на дивное роскошное ложе.

— Ух, — сказал он удовлетворенно. — Хорошо... Поесть принесут сюда, не скули.

Набычившись, Томас рассматривал развалившегося на спине наглого язычника. Тот ответил откровенной бесстыдной улыбкой.

— Это ты, — спросил Томас с недоверием, — торговый человек? Ибн... как тебя?

Олег фыркнул:

— Уже имя мое подзабыл?.. Не дуйся, сбрасывай доспехи. Переведем дух, подумаем, как попасть к королю. Я сказал, что поесть принесут сюда?

— Сказал, — ответил Томас раздраженно. — А ножками-ножками не хочешь потрудиться, спуститься в трапезную?

— Здесь нет трапезной, — объяснил Олег равнодушно. — Разве что для слуг, только они обедают сообща. Да и то не все. А постояльцам подают прямо к постелям.

— Ну ты и свинья! — сказал Томас искренне.

— Ты это говорил, — напомнил Олег. — Что делать, есть гостиницы для общего люда, есть... для тех, кто может заплатить.

Томас спросил с подозрением:

— Это ты можешь заплатить? Что-то я не увидел при тебе запаса золотых монет!

— А мне и ни к чему, — ответил Олег. Он зевнул. — Мне и в долг поверят. Эта гостиница для особых клиентов. Я — особый.

— А я — слуга, — заметил Томас с сарказмом.

Олег отмахнулся, зевнул еще шире.

— Да что там. Ну, обознался мужик. В прошлый раз я приезжал со свитой, где ниже графа ни одного... У слуг доспехи и плащи лучше, чем у здешних королей... ты раздевайся, раздевайся! Или девок кликнуть, чтобы помогли?

Томас снял и поставил на широкий подоконник шлем, отстегнул и снял половинки панциря.

— Нет уж, — сказал он решительно, — догадываюсь, что здесь за девки, язычник непристойный! Спасибо, что сразу не позвал.

— Они прям ломились, — сообщил Олег радушно, — все хотели услужить, помочь, а я им так и сказал, что ты женатый, потому не сможешь, увы, на тебе такое заклятие...

Томас сказал уязвленно:

— Никакого заклятия на мне нет! Я ж сказал, христианин имеет свободу воли, но хороший христианин борется с искушениями, в этом обретая гордость и величие духа. Я могу, но не стану.

— Точно? — переспросил Олег серьезно.

— А вот не стану, — повторил Томас гордо. — Ты не знаешь, что, воздержавшись от соблазна, можно больше получить счастья, чем... Эх, да что ты понимаешь, язычник! Что коза, что корова, что язычник — понятия у вас одинаковые...

В дверь деликатно постучали. Олег подал голос, вошла молодая женщина, цветущая и налитая зрелой красотой, поклонилась и сообщила ровным голосом, что ванна с горячей водой наполнена. Олег сделал вялый жест:

— Томас, иди. А мне надо перемолвиться с управителем. Помойся как следует, а то от тебя, как от всех трех коней, прет.

— А от тебя, — обиделся Томас, — как от козла!

Женщина и бровью не повела, услышав, как слуга разговаривает с господином, Томас ощутил, что в этой гостинице привыкли к странностям гостей, да и гости, судя по Олегу, здесь останавливаются очень необычные.

Дверь за ними уже закрывалась, когда услышал вдогонку:

— Отскоблите его хорошенько!.. Он полгода не мылся.

Олег успел быстро помыться, сменил одежду и отдал ряд распоряжений управляющему и слугам, когда распахнулась дверь, в облаке нежных ароматов вошел, шлепая босыми ногами, обнаженный до пояса Томас. Мокрые волосы торчат, как петуший гребень, чресла туго обтягивает широкое толстое полотенце.