ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ

— Что? Прибыли войска? — Ма Цяна прошиб пот.

— Нет. Староста из южного поместья прислал зерно.

— И ты шумишь из-за такого пустяка? — Ма Цян выпучил глаза от ярости. — Шел бы лучше и принимал зерно!

В тот день ничего примечательного больше не произошло.

Но если хотите знать, что приключилось после, прочтите следующую главу.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Храбрец с Севера связывает и передает страже отъявленного злодея. Правитель округа получает яшмовый лотос и вступает в брак, предопределенный судьбой

Итак, весь день Ма Цян провел в тревоге, успокоился он только к вечеру, когда в усадьбе воцарилась тишина.

Во вторую стражу, когда Ма Цян с женой уже укладывались спать, зашуршала дверная занавеска, и на пороге появился человек с мечом в руке. Его голубые глаза сверкали от гнева.

Злодей запросил было пощады, но Храбрец с Севера, а это был он, пригрозил ему, чтобы не шумел, обрезал веревки, на которых был подвешен полог, связал Ма Цяна и его жену, а рот заткнул им подолом одежды. Затем вышел в сад и трижды хлопнул в ладоши. Тут же появились Ван Кай с Чжан Сюном и стражники.

Люди Ма Цяна, узнав от служанки, что приключилось, вооружившись, побежали выручать господ, которые лежали на полу связанные. Но когда увидели у внутренних ворот огромного детину с обнаженным мечом, остановились в нерешительности и стали перешептываться. Никто не осмеливался идти первым. Наконец вперед вышел Дэн Чэ.

— Ну-ка, пропустите меня! — приказал он, поднял самострел, заряженный железным шариком, и выстрелил.

Но шарик был Храбрецом отбит и угодил в одного из разбойников. Дэн Чэ еще раз выстрелил, потом еще раз и еще, но в Храбреца ему так и не удалось попасть.

Когда же меч, выбитый Храбрецом из рук Чжан Хуа, угодил прямо в голову Сюй Юну, злодеи все разом закричали:

— У этого великана летающий меч! Спасайтесь! Нам все равно его не одолеть!

И они бросились кто куда.

Чжи Хуа со своим учеником были в это время на крыше и все видели. Они спустились вниз, и Чжи Хуа обратился к Храбрецу:

— Госпожа Го ни в чем не виновата. Зачем тащить ее в ямынь?

— Вы правы, — согласился Храбрец с Севера. — Пусть остается дома.

Ма Цяна, связанного, с кляпом во рту, посадили на коня, и все покинули усадьбу. Впереди ехал Чжи Хуа с таким видом, будто он сопровождает господина. За ним, бок о бок, следовали Аи Ху и Оуян Чунь, которые всю дорогу беседовали между собой.

А теперь вернемся к сообщникам Ма Цяна, которые остались в усадьбе. Потолковав между собой, они решили искать убежище у Чжао Цюэ, Сянъянского князя. Кто-то возразил было:

— А где взять денег на дорожные расходы? Путь ведь не близкий.

— У госпожи Го возьмем, — заявили хором остальные. — Добром не даст — силой отберем.

И разбойники ринулись гурьбой во внутренние покои. Перепуганная насмерть женщина забралась под одеяло, а когда наконец осмелилась высунуть голову, то увидела, что все сундуки и ящики открыты, а вещи разбросаны по полу.

Как только рассвело, госпожа Го осмотрела комнаты, и тут выяснилось, что все золото, серебро, драгоценности и кое-что из одежды — исчезло.

Госпожа Го велела сделать опись пропавших вещей и подала жалобу начальнику уезда на человека по прозванию Храбрец с Севера, который якобы со своими людьми ночью разграбил усадьбу.

Как только Ма Цяна доставили в ямынь, правитель округа Ни Цзи-цзу немедленно учинил ему допрос по делу Чжай Цзю-чэна и Чжу Хуань-чжана. Но злодей вины своей не признал, заявив, что взял девушек в залог до возвращения долга.

— А меня зачем ты заманил к себе и бросил в подземелье?

— Если я вас бросил в подземелье, как вы очутились здесь, да еще чините мне допрос? Нет! Вины я за собой не признаю.

Сколько ни били преступника, сколько ни пытали, он продолжал упорствовать и отпираться.

Неожиданно во время допроса из уезда поступила жалоба на Храбреца с Севера, будто он ограбил усадьбу Ма Цяна. Весть эта сильно огорчила правителя округа, хотя он не очень-то ей верил.

Когда Ма Цяна увели в тюрьму, правитель послал за Ван Каем и Чжан Сюном.

Узнав от них, каким образом удалось схватить Ма Цяна, правитель округа спросил:

— Вы что-нибудь взяли у него в доме?

— Ниточки не тронули. Разве мы не знаем правил?

— Вы, может, и не тронули, а остальные как?