ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ

— Ваш тесть чересчур много себе позволяет!

Тут на выручку Сунь Жуну поспешил Ляо Тянь-чэн и задал подсудимому такой вопрос:

— Присылал первый министр Бао к тебе человека?

— Присылал, — подтвердил Бао Ши-жун. — Он велел мне говорить только правду и просить снисхождения.

— Как зовут этого человека? — снова спросил Ляо Тянь-чэн.

— Его зовут Бао Син.

Вызвали Бао Сина.

— Как ты посмел, пес, самовольно разговаривать с важным преступником? — обрушился на него Сунь Жун.

— Не понимаю, о чем вы спрашиваете? Я неотлучно нахожусь при моем господине, — возразил Бао Син.

— Еще отпирается! — взорвался Сунь Жун. — Двадцать палок ему!

Бао Син ни в чем не признался. Даже угроза пыткой на него не. подействовала.

Тогда в зал ввели Бао Ши-жуна. Он долго разглядывал Бао Сина, потом сказал:

— Вроде бы тот, с кем я встречался, был смуглее и худощавее.

В это время явился посыльный и доложил:

— Из кайфынского ямыня прибыл главный письмоводитель Гунсунь Цэ и просит разрешения передать господам судьям письмо.

Вэнь Янь-бо распорядился впустить, прочел письмо и, расплывшись в улыбке, спросил:

— Все трое здесь, господин Гунсунь Цэ?

— Ждут у входа, — ответил тот.

— Пусть войдут!

В зал ввели трех юношей: Бао Ши-эня, Бао Ши-сюня и Бао Ши-жуна.

— Наш дядя свидетельствует почтение господину Вэню, — сказал Бао Ши-жун. — Он велел нам явиться в суд и разоблачить обманщика.

Тут речь его прервал старший брат, который поглядел на подсудимого и воскликнул:

— Так ведь это же У Цзи-сян!

— Вы знаете этого человека? — спросил Вэнь Янь-бо.

— Знаем. У него еще есть брат У Цзи-ань. Они были слугами у нас в доме, а потом за своевольство их выгнали. Одного не пойму — зачем понадобилось ему прикрываться именем моего брата?

Неожиданно Вэнь Янь-бо обнаружил удивительное сходство у Цзи-сяна с одним из юношей, и ему все стало ясно.

Бао-гун, узнав, как обстоит дело, пришел в хорошее расположение духа, а тут еще явились с поздравлениями верные друзья. Только успел Бао-гун спросить о поисках Бай Юй-тана, как Гунсунь Цэ ввел в кабинет трех юношей.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ

Мошенник, прикрывавшийся чужим именем, несет заслуженное наказание. Защитники справедливости, смирив свою гордость, предстают перед государем

Итак, Вэнь Янь-бо представил государю доклад вместе с запиской Пан Цзи и письмом Бао-гуна. Сын Неба остался доволен и велел передать дело на дальнейшее рассмотрение в кайфынский ямынь.

Бао-гун принял повеление, допросил Чжао Цина и распорядился привести У Цзи-сяна.

У Цзи-сян все рассказал: и про то, сколько у кого взял денег, и про встречу с мнимым Бао Сином, и про их разговор в трактире.

— Ты смог бы опознать этого человека? — спросил Бао-гун.

— Конечно, смог бы! — воскликнул У Цзи-сян.

Когда арестованного увели, Бао-гун вызвал двух самых ловких и расторопных стражников, велел тайком следить за всеми входящими и выходящими из дома Пан Цзи и, если появится человек, похожий на Бао Сина, немедленно хватать его и тащить в ямынь. Только добрались стражники до улицы, где находился дом Пан Цзи, как увидели человека в точности похожего на Бао Сина, подскочили к нему, надели на руки цепи, приволокли в ямынь.

— Ты кто? — грозно спросил Бао-гун.

— Я — Пан Гуан, слуга господина наставника Пак Цзи, — отвечал тот.

— Говори, Пан Гуан, зачем ты выдавал себя за Бао Сина?

— Не было этого.

Бао-гун сделал знак ввести У Цзи-сяна. Тог сразу опознал Пан Гуана и заявил:

— Он и разговаривал со мной в трактире!

Бао-гун велел дать Пан Гуану двадцать палок, и тот рассказал все, что ему было известно о замыслах Пан Цзи, Сунь Жуна и Ляо Тянь-чэна.

Покончив с этим делом, Бао-гун подал государю доклад, в котором просил высочайшего повеления казнить У Цзн-сяна, а Пан Цзи, Сунь Жуна и Ляо Тянь-чэна наказать так, как сочтет должным государь, полагаясь на свою мудрость.

Жэнь-цзун прочел доклад и не замедлил издать указ:

«Пан Цзи за коварные интриги и клевету на честных людей, в коих он был не раз замечен, следовало бы разжаловать в простолюдины. Но, памятуя о его многолетней службе и родстве с нами, мы из милости сохраняем за ним звание наставника, а также жалованье, но запрещаем являться ко двору и решать государственные дела. Если же он и впредь не смирится, его ждет суровое наказание.