ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ

Но едва Дин перелез через ограду, как на него набросился здоровенный детина с палкой, однако в этот момент кто-то сбил детину с ног, бросив в него увесистый круглый предмет. Неизвестный спаситель оказался не кем иным, как Храбрецом с Севера Оуян Чунем, которого Дин поначалу счел ни на что не способным трусом.

— Хуа Ху-де! — завопил в это время детина. — Я отомщу тебе за убийство брата!

— Должно быть, парень рехнулся, — пожал плечами Дин Старший, — принял меня за какого-то Хуа Ху-де.

— А кто же ты? — воскликнул детина.

— Я — Чжао-лань.

— Простите, обознался!

Детина поднялся, отряхнул пыль с одежды и, заметив на ней пятна крови, удивился:

— Откуда это?

Дин Старший поглядел на отрубленную голову, валявшуюся на земле, и все понял.

Они отошли от стены, и Дин Старший спросил:

— Кто вы?

— Я — Лун Тао, и я поклялся ему отомстить. Но он неуловим. Нынче мне сказали, что кто-то пробрался в дом Ма Гана. Я решил, что это Хуа Ху-де, захватил дубину и прибежал сюда, но, как видите, мне опять не повезло. А скажите, не вы ли господин из Мохуацуня?

— Да, я и есть, — подтвердил Дин Старший.

— Давно мечтал встретиться с вами! — воскликнул Лун Тао. — А это что за господин?

— Это господин Оуян Чунь.

— Краснобородый Храбрец с Севера?!

— Он самый.

— Замечательно! Я попрошу его помочь мне отомстить за брата!

Лун Тао опустился на колени, но Дин Старший его поднял.

— Встаньте, в этом нет надобности!

— Господа, а знаете ли вы, что я служу в ямыне? — вдруг заявил Лун Тао. — Не далее как вчера начальник уезда приказал мне взять под стражу Ма Гана, а я решил воспользоваться случаем и отомстить Хуа Ху-де.

— Возмездие уже пришло к Ма Гану, — сказал Оуян Чунь, — а вашего врага Хуа Ху-де мы пока не знаем. Расскажите, каков он из себя?

— Он — стройный, ловкий, носит усики, похожие на бабочку — поэтому его и называют Худе — Бабочка. Стоит ему встретить хорошенькую женщину, он так и норовит «сорвать цветок». Сколько зол он натворил, всех не перечесть! А третьего дня я нечаянно узнал, что он собирается в кумирню Бога домашнего очага.^[49]

— Где она, эта кумирня? — поинтересовался Храбрец с Севера.

— В тридцати ли к юго-востоку от города.

— Тогда у нас еще есть время, — сказал Дин Старший. — Я успею побывать дома.

— А вы, пожалуй, правы, — сказал Лун Тао. — Позвольте тогда и мне проститься.

Оуян Чунь с Дином вернулись в храм, и тут Дин Старший отдал Храбрецу пустые ножны.

— Возьмите, это ваше. Только хотелось бы мне знать, когда вы ухитрились вытащить из ножен меч?

Храбрец с Севера улыбнулся:

— В тот момент, когда вы шли по краю стены и под ногой у вас пошатнулся кирпич, а вы пытались вернуть его на место.

— Одно непонятно: о каком это оборотне говорили наложницы Ма Гана?

— Вот взгляните!

Дин Старший увидел в руках Оуян Чуня три кожаных маски и рассмеялся:

— Понятно! Выходит, вы — человек с тремя лицами!

— Мне всегда казалось, — ответил Храбрец, — что маски годятся лишь для сцены, а выходит, с их помощью можно покончить со злодеем! Есть в них еще одно достоинство…

Если хотите узнать какое, прочтите следующую главу.

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ПЕРВАЯ

В приюте великих мужей наглец получает взбучку. В поместье Кацзячжуан Храбрец наводит страх на подлых людишек

Дин Старший обратился к Оуян Чуню:

— Позвольте вас спросить, о каком еще достоинстве вы говорите?

— Видите ли, — стал объяснять Храбрец, — Ма Ган величал себя чуть ли не императором, а значит, чувствовал за собой силу. Что было бы с местными чиновниками, если бы родственники подали в суд жалобу и требовали разыскать убийцу? Я же убил злодея прямо при наложницах, и они покажут на допросе, что их господина обезглавил оборотень, а оборотня в суд не потащишь!

Дин Старший лишь головой качал от восхищения.

Вернемся теперь к Хань Чжану, который отправился в Ханчжоу. В пути он то и дело слышал, как прохожие толкуют о «клятве Хуа Ху-де», но что это за клятва, он не знал, да и о самом Хуа Ху-де впервые слышал.

Проголодавшись, Хань Чжан огляделся и увидел неподалеку трактир под названием «Приют великих мужей». Хань Чжан подошел, разбудил дремавшего у входа старика.

— Какое вино у вас есть?

---

49 Бог домашнего очага — один из наиболее почитавшихся в Китае богов-покровителей. Его бумажные изображения вывешивались в каждом доме рядом с очагом. На них Цзао-ван — белобородый старик в одеянии чиновника — восседает в кресле. Рядом стоит его супруга. Она кормит шесть домашних животных: коня, вола, свинью, барана, собаку, курицу. По обеим сторонам стоят их слуги, держащие эмблему власти — печать и кружки с надписями «хорошее» и «дурное». В эти сосуды бог очага опускает свои записки — отметки о хорошем и дурном, подсмотренном им в доме. Двадцать четвертого числа двенадцатого месяца он отправляется на небо к верховному владыке — Нефритовому государю, где вскрывает эти кружки и докладывает о том, чего заслужила за истекший год семья, которую он наблюдал. Чтобы умаслить его накануне отлета на небо, ему нередко мазали губы сладким сиропом. Культ его был распространен повсеместно, и храмов, посвященных ему, было великое множество.