Лёжа со львами

– Почему ты не оставишь их, чтобы вернутся в общество обычных людей?

– Слушай, в Америке полно людей, верящих, что и другие страны, подобно их собственной, тоже имеют право на свободу. Но именно они-то отворачиваются от этих проблем и живут обычной жизнью. Поэтому ЦРУ приходится брать на работу в основном разных психопатов и слишком мало порядочных, душевных граждан. А потом, когда ЦРУ по капризу президента свергает правительство иностранного государства, общественность начинает недоумевать, как такое вообще могло произойти. Ответ ясен – они сами допустили это. В моей стране демократия, а если что-нибудь не так, надо винить только самого себя. А если что-то требуется исправить, надо самому заняться этим, потому что это – личная ответственность каждого.

Джейн это не убедило.

– Неужели ты хочешь сказать, что для того, чтобы, например, реформировать КГБ, необходимо с ними работать?

– Нет, потому что КГБ в высшей инстанции не подчиняется народу. Это относится только к ЦРУ.

– Контролировать не так-то легко, – сказала Джейн. – ЦРУ обманывает народ. Их нельзя проконтролировать, если нет никакой возможности узнать, чем они на самом деле занимаются.

– Но ведь, в конце концов, это наше ЦРУ, и наша ответственность за его действия лежит на нас, гражданах.

– Можно стремиться к упразднению его, вместо того, чтобы работать в нем.

– Но нам необходимо иметь центральное разведывательное управление или что-то в этом роде. Мы живем во враждебном мире, и надо получать информацию о своих врагах.

Джейн вздохнула.

– Но посмотри, к чему это приводит. Ты собираешься отправлять Масуду больше оружия, крупнее калибром, чтобы он мог побыстрее убить еще больше людей. И это то, чего вы, парни из ЦРУ, всегда добиваетесь.

– Но дело ведь не в том, чтобы он смог побыстрее убить еще больше людей, – возразил Эллис. – Афганцы борются за свободу – воюют против кучки убийц.

– Все они воюют за свободу, – перебила Джейн. – ПЛО, кубинские беженцы, «уитермэны», ИРА, белые южноафриканцы, Армия свободного Уэльса.

– Кто-то из них борется за правое дело, а кто-то – нет.

– А ЦРУ умеет различать?

– Оно должно уметь.

– Но оно этого не делает. За чью свободу воюет Масуд?

– За свободу для всех афганцев.

– Ерунда! – яростно воскликнула Джейн. – Он – исламский фундаменталист, и если когда-нибудь придет к власти, то первым делом отнимет права у женщин. Он никогда не даст им участвовать в выборах, он хочет отнять даже те незначительные права, которые они сейчас имеют. А как, по-твоему, он поступит со своими противниками, раз его политический идеал – Аятолла Хомейни? Разве научные работники и учителя получат академические свободы? А гомосексуалисты, мужчины и женщины, разве получат сексуальную свободу? Что станет с индуистами, буддистами, атеистами, «Плимутскими братьями»?

Эллис спросил:

– Ты что, серьезно полагаешь, что режим Масуда будет хуже режима русских?

Джейн на секунду задумалась.

– Не знаю. Единственное, что несомненно – режим Масуда будет афганской тиранией, а не русской. А ради того, чтобы заменить иностранного диктатора местным, не стоит убивать людей.

– Афганцы, видимо, уверены, что стоит.

– Большинству из них никогда не задавали этот вопрос.

– Думаю, это очевидно. Впрочем, я все равно не занимаюсь такими делами. Обычно я работаю, как детектив.

Это было то, что не давало покоя Джейн уже больше года.

– В чем же, собственно, состояла твоя миссия в Париже?

– Когда я следил за нашими общими друзьями? – он тонко улыбнулся. – Разве Жан-Пьер тебе не говорил?

– Он сказал, что не знает.

– Возможно, он и не знал. Я охотился за террористами.

– Среди наших друзей?

– Именно там они обычно и обнаруживаются – в среде диссидентов, разных отщепенцев и преступников.

– А Рами Коскун был террористом? – Жан-Пьер говорил ей, что Рами арестовали из-за Эллиса.

– Да, он был виновен в террористическом акте, когда в представительстве турецких авиалиний на авеню Феликс-Фор была брошена зажигательная бомба.

– Рами? Откуда ты это знаешь?

– Да он сам мне об этом сообщил. А когда я организовал его арест, он как раз готовил новый террористический акт.

– Он что, сообщил тебе и об этом?

– Он попросил помочь ему с бомбой.

– Боже мой.