Пиранья. Бродячее сокровище

Ситуация все еще была непонятной, а судьба Мазура – непредсказуемой, но все же он ощутил нечто похожее на ностальгическое умиление. Полное впечатление, что он оказался дома и слушал очередное выступление замполита перед офицерским активом – только язык другой, а все остальное до ужаса похоже...

– Постараюсь учесть ваши ценные пожелания, – сказала Энджел безразличным тоном.

– Очень бы хотелось, очень... Пойдемте. Эти... досадные беспорядки все еще далеки от завершения. Командование, озабоченное вашей безопасностью, поручило мне проводить вас до вашей машины – разумеется, она цела и находится под нашим присмотром – и, более того, дать вам парочку провожатых, чтобы вы могли беспрепятственно вернуться в Ла-Бьянку, не подвергаясь ни малейшей опасности... – он чуть заметно усмехнулся. – Все равно у вас нет больше пленки, так что ваше дальнейшее пребывание здесь бессмысленно...

И он сделал недвусмысленный приглашающий жест, указывая на дверь, а другой рукой подал знак двум солдатам, которые подхватили винтовки и встали по сторонам – тот же конвой, только притворявшийся почетным караулом.

Энджел, сверкнув глазами на капитана, сделала шаг к двери. Сержант зашептал что-то на ухо капитану, кивая на Мазура с многообещающим видом. Понятно было без перевода: может, хоть на этом отыграемся? Мазуру стало немного неуютно.

Капитан, бегло просмотрев его документы, громко произнес в пространство:

– А что здесь делает господин из Австралии?

– Это наш шофер, – моментально ответила Энджел.

– Вот как? И давно он выступает в этом качестве?

– С сегодняшнего дня, – отрезала девушка. – Я его наняла. По-моему, на этоя имею право?

– О, разумеется, разумеется... – капитан протянул Мазуру документы и откозырял. – Австралия, как же... У вас там много кенгуру, я видел по телевизору... а еще вы, австралийцы, за все время своей истории показывали прямо-таки образец бережного, братского и демократического отношения к аборигенам, всем этим маори...

Мазур выдержал его иронический взгляд с олимпийским спокойствием – в конце концов, австралийцем он не был и оттого не ощущал угрызений совести за «своих» предков...

– Пойдемте? – непринужденно предложил капитан.

Они вышли на улицу. Слева, над крышами, по-прежнему тянулся в небеса косой шлейф черного дыма, и где-то в отдалении трещали короткие очереди автоматических винтовок. Капитан вновь отдал честь и, заложив руки за спину, неторопливо удалился.

Дотошно поверив, хорошо ли лежат в кармане документы, Мазур сделал неожиданное открытие. И громко выругался.

Во внутреннем кармане драгоценной куртки лежали только паспорт и мореходная книжка. Деньги исчезли – и рулончик долларов, и пачка местных фантиков. Он остался без гроша в кармане. Не было смысла гадать, кто его так облегчил – то ли первый патруль, то ли эти, в магазине, все равно жаловаться бесполезно, концов не найдешь. Положеньице...

– Что случилось? – тихонько поинтересовалась Энджел. – У тебя вдруг стал такой вид, словно тебя собираются повесить на первом же фонаре...

– Нечто близкое, – сказал Мазур так же тихо. – Они у меня вытащили все деньги. Я теперь нищий.

– Да ладно тебе. Обойдется.

– Хорошо тебе говорить...

– А ты не забыл, что я тебя наняла на работу?

Мазур удивленно покосился на нее:

– Серьезно? Я думал, ты меня попросту вытаскивала...

– Везет тебе, – сказала девушка. – Я все равно собиралась нанять кого-нибудь: водить машину, таскать тяжелое... Местные у меня никакого доверия не вызывают – или воры, или шпики, или то и другое вместе. А ты, как-никак – белый человек... Хотя кто тебя знает, что там за душой...

– Я надежный и положительный, – с надеждой сказал Мазур. – В одном могу тебя заверить – что я не вор и не шпик...

– А как насчет перерезанных глоток? – прищурилась она, по-прежнему игнорируя шагавших рядом безмолвных солдат.

– Мисс, за кого вы меня принимаете? – натурально оскорбился Мазур. – Я всего лишь парень, охваченный страстью к постоянной перемене мест. Жаль, Библии нет поблизости, а то бы я поклялся надлежащим образом, что чист и непорочен...

– Это моряк-то? – фыркнул Дик, пребывавший в обычной своей мизантропии.

– Вот именно, – сказал Мазур. – Мы, моряки, только на вид грубы, а души у нас чистые и нежные... Это все от морского воздуха...

Дик цинично фыркнул.

...Через полтора часа Мазур пребывал в самом блаженном ничегонеделании, валяясь в одних джинсах на старомодной железной кровати, в маленькой, но чистой комнате, где на подоконнике старательно жужжал старый вентилятор, по размерам мало уступавший гребному винту приличного эсминца, а со стены, с потемневшего портрета, пытливо и чванно таращился седовласый сеньор в неизвестном мундире с высоким стоячим воротником, пышными эполетами из серебряного сутажа и парочкой незнакомых орденов на груди. Судя по морскому пейзажу за его спиной, украшенному двумя фрегатами с тройным рядом пушечных портов, мужик был свой в доску, флотский, а это прибавляло уюта – особенно если учесть, что драгоценная куртка покоилась в рюкзаке, а тот, в свою очередь, под кроватью, и никто пока что не покушался на взятое с боем сокровище...