Черно-белый танец

– А ехать как, не знаете?

– Сама я не бывала… Очень она, Анфиса, меня в гости звала. Очень. Да некогда мне. И сил уже нету. Старая я… Но вот, как ехать, она мне записала. Соберешься, говорит, Егоровна, – милости просим, как говорится, и добро пожаловать… Ехать, написано, электричкой до Ступино, с Павелецкого вокзала… Знаешь, где вокзал-то?

– Найду.

– А потом прямо с вокзала автобус на Малино. Раз в час ходит примерно. На четвертой остановке выходишь, Богородское называется. А потом еще по дороге вбок километра два на одиннадцатом номере… Пешком то есть, – если не подвезет никто. Записал?

– Записал. Спасибо вам, бабушка.

– Говорю тебе: ты мне не внучек, – строго сказала старуха. – Для тебя я – Василиса Егоровна.

– Спасибо, Василиса Егоровна, – с чувством проговорил Арсений. – Вы мне очень помогли.

Глава 12

Ночь Настя опять провела у него.

Эжен должен был вернуться только через неделю, мать – тоже. Николенька оставался под присмотром няни. Удивительная свобода. Ей даже не перед кем было отчитываться. И некому врать.

Утром Арсений ушел первым – как когда-то, в прошлой жизни, пять лет назад уходил, пока она еще спала, из их съемной квартиры в Измайлово на работу. Уже одевшись, поглядел с порога, как она сладко спит на диване: разрумянившаяся, умиротворенная. Появилось дикое искушение остаться: разбудить, позавтракать вместе… Однако… Однако сильнее этого желания его влекла тайна. И новоявленная «тетушка», Анфиса Валентинова, вдова шофера, возможно, обладала ключом к этой тайне.

Поэтому Арсений вздохнул, оставил для Насти запасные ключи от квартиры на кухонном столе и вышел.

После ночи, проведенной вместе с Настей, дома и люди вокруг казались Арсению освеженными, какими-то радостными. Его настроения не испортила ни толчея в автобусе, ни давка в метро, ни суматоха на бестолковом, вечно ремонтируемом Павелецком вокзале. Он успел на последнюю электричку перед перерывом, в десять тридцать пять.

Народу в вагоне было немного, и он сел на лавку у окна. Смотрел через заляпанное стекло на задворки Москвы: бетонные заборы, гаражи, измусоренную полосу отчуждения. Прикрывал глаза – и перед его мысленным взором вспыхивала Настина улыбка, возникали ее руки, ее улыбающееся лицо… Потом Арсений уснул… Колеса убаюкивали, нашептывали сквозь сон: все будет хорошо, все будет хорошо…

***

В то же самое время Евгений Сологуб – Эжен – подлетал к Москве. Он возвращался в столицу из Парижа. Возвращался на неделю раньше срока.

Обстоятельства и легенда прикрытия позволили ему лететь компанией «Эр Франс».

В магазине беспошлинной торговли аэропорта «Шарль де Голль» он купил себе в полет литровую бутылку вискаря «Чивас Ригал». Страшненькая, но обаятельная, как все француженки, кассирша в «дьюти фри» одарила его улыбкой и пропела: «Мерси, месье!… Бон вояж!…»

Эжен начал прикладываться к виски еще в аэропорту. А в самолете бортпроводница принесла ему орешков, льда – и к посадке практически все содержимое бутылки перекочевало в желудок Эжена. А вместе с ним внутри появилось восхитительное ощущение расслабухи, спокойствия и пофигизма. Он уже хорошо знал за собой: расслабиться он может только, когда выпьет. Крепко выпьет. Что делать, такая работа.

И – такая семья. С этой Настей тоже, почти как на службе – ни на секунду нельзя расслабиться. Неизвестно, что она еще выкинет.

К моменту посадки в «Шереметьево-два» бутылка виски была пуста.

***

Примерно в тот самый момент, когда самолет из Парижа прибыл в Шереметьево, Арсений Челышев подъезжал на электричке к подмосковному Ступину.

Он вышел из вагона, спустился по кособокой лестнице с платформы. На привокзальной площади торчал киоск «Союзпечати». Бабка торговала семечками.

Нужный Арсению автобус отходил через пятнадцать минут. Он шел полупустым. Дачный сезон еще не наступил. В кабину древнего «ЛиАза» набились подростки со школьными сумками. Лузгали семечки. Необъятная, как русская печь, кондукторша рявкнула на них: «Хоть одну семечку на полу увижу – языком мне салон будете вылизывать!» Пацаны ответили ржанием. Ни кондукторша, ни подростки, ни вонючий автобус не могли испортить радужного настроения Арсения. Его любовь перекрывала все глупости и несуразицы окружающего мира – и прощала их.

Автобус вразвалку отправился по дороге районного значения. Потянулся лес – бесприютный, голый, с языками снега среди черной грязищи. Мысли Арсения обратились к цели его путешествия. «Не может быть, чтобы смерть водителя, произошедшая через почти десять месяцев после убийства Капитонова, – простое совпадение… Или все-таки совпадение?… Почему он вдруг пропал – скоропостижно умер или был убит? Неужели это случайность?… И что же случилось тогда, одиннадцатого марта?…»