Возвращение пираньи

Тухло, нестерпимо душно воняла пороховая гарь, кровь тяжко колотилась в висках, не сразу и удалось подавить нестерпимую тягу убивать, убивать, убивать, внушить себе – некого, некого, некого...

Снаружи затарахтел пулемет, вылетели стекла где-то правее. Конечно, видели, как разлетелась стеклянная стена диспетчерской, всполошились... Вырвав мачете из ножен, Мазур четырьмя точными ударами перерубил веревки, рывком поднял Ольгу со стола и вовсе уж бесцеремонно вырвал изо рта тряпку.

Она мотала головой, что-то пискнула, закатила глаза. Без раздумий Мазур угостил ее двумя оглушительными оплеухами, сдернул со стола и поставил на ноги. Еще раз окинул взглядом распластанные тела – нет, никто не дергается, не готовится из последних сил пальнуть в спину...

– Ну? – рявкнул он нетерпеливо. – Ты как?

Ольга помотала головой – щеки горели от качественных пощечин, волосы растрепались:

– Н-нормально... – и кинулась куда-то в угол.

– Некогда блевать! – рявкнул Мазур, косясь в коридор, откуда мог появиться последний остававшийся в здании партизан. Черт, кто бы сказал лет пятнадцать назад, что придется класть штабелями левых партизан, – Л е в ы х! П а р т и з а н! Борцов с империализмом! – принял бы того за шизофреника...

Нет, она вовсе не собиралась блевать – схватила с запыленного стола кобуру со своей «береттой», принялась продевать кончик ремня в широкие петли пятнистых брюк. Ну, тем лучше, без соплей обошлись...

Снаружи захлебывался пулемет, его поддержала парочка автоматов – подполковник воюет вовсю, надо помочь...

– Это засада! – выпалила Ольга. – Луис... – и отпустила несколько понятных без перевода словечек.

– Вот именно, – сказал Мазур. – Пошли!

Он повернул влево. Отыскав подходящее окно, откуда и джип, и грузовик были как на ладони, прижался к стене и выпустил длинную очередь по зеленому брезенту, слегка провисавшему на стойках. Не оборачиваясь, крикнул Ольге:

– Спину мне держи! – прикинул, где примерно могут располагаться стрелявшие, прошил брезент еще одной аккуратной строчкой.

Подействовало, да и Кацуба поддавал жару – огонь из кузова прекратился. Брезент дрогнул, взметнулся, но отнюдь не от ударов пуль: между капотом и углом диспетчерской мелькнула сгорбленная фигурка бегущего. Короткая очередь Мазура опоздала. Он опустил автомат, смахнул со лба пот: оказалось, чело мокрехонько, волосы слиплись, соленые струйки заползали в глаза. «Стареем», – пришла беспощадная мысль.

Ольга смотрела на него с непонятным выражением – то ли смеяться собралась, то ли в обморок падать. Внезапно без единого слова повернулась и пошла назад, в коридор, где уже слабо ворочался тип с лампочкой во рту. Мимоходом добавив ему еще – для очередной четверти часа доброго беспамятства, – Мазур кинулся за девушкой. Она, упершись подошвой тяжелого солдатского ботинка, перевернула тело Виктории на спину – открывшееся зрелище уже мало напоминало холеное личико немало почудившей доченьки миллионера.

– Пресвятая Дева, – сказала Ольга тихо. – Полтора года эту суку искала вся полиция, спецназ, а ты ее – так просто... – Ее голос сорвался. – Сука...

Мазур обхватил ее сзади, на миг прижал к себе и тут же отпустил – некогда было утешать мягко и нежно.

– Пошли, – распорядился он решительно. – Еще парочка где-то поблизости бродит, не стоит испытывать судьбу...

Из-за угла выскочил Кацуба, опустил автомат, осклабился:

– Ну, выстрелов я не слышал, а потому и не беспокоился... Господа, вам не кажется, что пора покинуть эти руины? Небо, что характерно, чистое, никакой грозы...

– Подожди, – сказала Ольга с застывшим лицом. – Я еще отыщу этого подонка...

Мазур прекрасно понял, о ком шла речь – и подонок, на свое несчастье, сам объявился, с оглядочкой вышел из комнаты рядом с той, где на них напали. Бедняга Луис, пребывая в полнейшей растерянности, никак не мог подобрать нужный тон: с широкой, заискивающей улыбочкой бросился было к ним, отпрянув, стал слезливо что-то толковать: понятно без перевода, насмотрелись и наслушались – злые люди тыкали пистолетами в ухо, запугали до полной покорности, а дома семеро по лавкам мал-мала меньше...

Сам Мазур, пожалуй, ничего не стал бы предпринимать – разве что вдоволь повозил бы смазливой рожей по растрескавшемуся бетону. Однако, когда Ольга, сжав губы в ниточку, с бледным и решительным лицом подняла «беретту», он даже не пытался вмешаться, ее право, в конце-то концов, ничего хорошего ей не готовили, да и им с Кацубой наверняка пришлось бы туговато...