Возвращение пираньи

Ольга не особенно сердито, но все же не без суровости произнесла несколько длинных фраз. Кацуба шепотом перевел Мазуру:

– Ехидно спрашивает, как смотрит индейская философия на тот факт, что женщина в данном случае не уступает своему спутнику в умении и желании разделаться с врагами, а следовательно, тоже является воином.

– А он? – спросил Мазур, когда Бокаси, закатив глаза, откликнулся длиннейшей тирадой.

– Сокрушается, что в мире становится все меньше порядка и древнего благолепия, – коли уж женщины не только ходят в мужских штанах, но и на равных участвуют в благородной мужской вендетте. Очень его возмущает упадок нравов.

– Интересно, как это совмещается со вчерашним инцидентом?

– Да так и совмещается – без сучка без задоринки. Изменила – получи мачете по темечку, в этом как раз кроется порядок и древнее благолепие.

– Вообще-то смысл есть... – мечтательно сказал Мазур. – В этом их древнем благолепии...

– Ну конечно! – возмутилась Ольга. – Я не сторонница феминисток, однако...

Бокаси, решительно хлопнув ее по плечу, заставил замолчать. Проворно дернул какой-то шарик на кожаном ремешке, и мотор смолк. Двумя тычками шеста индеец направил лодку к правому берегу, к чащобе.

Мазур с Кацубой схватились за автоматы.

Труп лежал ничком, наполовину в воде, над которой виднелся только затылок с завитками иссиня-черных волос. Руки вытянуты, загорелый, худой и почти голый – из одежды лишь ветхие джинсы, грубо обкромсанные выше колен. Судя по ороговевшим подошвам, человек всю свою сознательную жизнь проходил, не обременяя себя обувью.

Бокаси, обронив пару фраз, переступил через борт – на нем были домотканые штаны до колен, крайне удобные для того, чтобы бродить босиком по мелководью. Навалившись на шест, Кацуба вытолкнул лодку подальше от берега и удерживал на месте.

Проводник с невозмутимым лицом перевернул труп на спину. Стоя в воде, присел над ним на корточки, потрогал. Державший лес под прицелом Мазур без труда рассмотрел, что горло у покойника прямо-таки перехвачено до шейных позвонков – очень похоже, мастерским ударом мачете. Вся кровь уже успела стечь в реку, жуткая бледная рана походила на сюрреалистическую улыбку.

Повинуясь жесту проводника, Кацуба подогнал лодку, индеец ловко запрыгнул в нее, почти на качнув, забрал шест у Кацубы и выгреб на середину. Лицо у него, хотя и невозмутимое, не было вовсе уж деревянно-куперовским, и Мазур легко определил: проводник не на шутку встревожен...

Хуже нет быть свидетелем разговора, в котором не понимаешь ни слова, особенно в такую минуту. Вот уж действительно, плывем, как кабальеро в старину: именно так все и выглядело во времена Кортеса, надо полагать, когда трупы с перерезанными глотками были привычной деталью пейзажа...

Трое тихонько переговаривались, Мазур ежился от нетерпения, поводя толстым из-за глушителя стволом автомата.

Глава тринадцатая

Сатрап местного значения

И наконец уловил хоть что-то понятное – явственно прозвучавшее слово «барбарос».

– Лесной индеец? – спросил он.

Ольга кивнула:

– Типичный. Где-то поблизости, Бокаси уверяет, селение.

– Что, очередная жертва незаконной любви и ревности? – попытался пошутить Мазур.

Не вышло шутки – спутники смотрели на него скорее досадливо, как на несмышленыша, не понимающего очевидных вещей.

– У лесных несколько иные традиции, – сказал Кацуба. – Может показаться смешным, но нравы нашего проводника – как раз продукт несколько более цивилизованной, оседлой жизни. Лесных мало, если начнут из-за подобных вещей резаться, вымрут. Там свои обычаи, исключающие смертоубийства внутри коллектива...

– Тогда?

– Спроси здешнюю уроженку, – не без некоторого ехидства сказал Кацуба.

– А ведь дымом несет... – протянул Мазур. – Явственно... Оля, что это может быть?

Отвечать ей было неприятно, он моментально понял. Сердито отвернулась, бро-сила:

– Случается такое в глуши. Если племя не хочет уходить с земли, которая кому-то приглянулась...

– Ага, – тут же сообразил Мазур, что-то о подобном слышавший. – Захолустные магнаты, полезные ископаемые, драгоценные породы дерева?

Она неохотно покивала:

– Конечно, есть департамент по делам лесных индейцев, есть законы и строгие правила, только вот не всегда есть возможность укоротить руки окраинным «барончикам». Это не вчера началось и не сегодня, уж как ни бился дон Астольфо, а с корнем выжечь даже у него не получилось...