Возвращение пираньи

– Самое время, – кивнул Мазур, перегнулся через перила.

Неплохая моторочка, вместительная, сюда и десять человек запихнуть можно... Он замахал рукой Ольге:

– Быстренько за вещами! Переодевайся в темпе!

Вместе с Кацубой они погнали пленников на корму. Одного за другим спихнули в трюм – последнего пришлось поторопить вовсе уж невежливым пинком. С помощью Фредди водрузили на место крышку люка.

– Они ж его там придавят за нестойкость перед врагом... – хмыкнул Мазур.

– Их внутреннее дело, – отмахнулся Кацуба. – Ну, быстренько хватаем вещи и сматываемся...

– Эй! – охнул Кошачий Фредди. – А меня вы что, здесь оставите? Я ж воевал, как мог, кто-то из этих, – он кивнул на пассажиров, – непременно заложит, и кормить мне кайманчиков...

– А ведь верно... – вслух подумал Мазур. – Ладно, парень, беги за вещами...

– К черту вещи! – заорал Фредди, кидаясь к надстройке. – Кысок, главное, прихватить!

Кацуба плюнул.

– Ну, что ты с ним будешь делать? – спросил Мазур, словно бы оправдываясь. – Ему и в самом деле оставаться нельзя, стукнет кто – и конец... Да и мужик опытный, бывал в здешних местах...

– А я – что? Я ничего. Меня главным образом удручают кыски...

– Места хватит, – пожал плечами Мазур. – Рявкни-ка им, чтобы сидели тихо с четверть часика, а то начнут хватать за фалды...

– Сейчас лучше сделаем, – ухмыльнулся Кацуба.

Он положил метрах в трех от сбившихся в кучу пассажиров извлеченный из разбитого бочонка магазин, запустил внутрь большой палец, громко щелкнул пружиной, потом, выпрямившись, произнес внушительно и громко короткую фразу. Ухмыльнулся:

– Сказал, мол, мина. Кто дернется... Они тут не военные эксперты, сожрут... Ходу!

– Не в службу, а в дружбу, – сказал Мазур. – Вещички мои прихвати. Я из рубки карты сгребу...

– Яволь!

Не обремененный поклажей, Мазур оказался у трапа первым. Не выпуская винтовки, настороженно поглядывал в ту сторону, откуда могли появиться основные силы неприятеля. Кацуба приволок сумки, с грохотом свалил у трапа, умчался за канистрами.

– Готова, хефе!

Мазур обернулся к Ольге. М-да, идеальный солдатик с яркого рекламного плаката – высокие ботинки, камуфляжные портки, такая же куртка, черная армейская майка, «гаранд» с длинным магазином на плече, «беретта» у пояса, мама родная, и мачете нацепила, всадница под бледной луной...

Но не было времени иронизировать или шутить. Он лишь удивленно поднял брови, глядя на объемистую сумку, которую Ольга притащила с собой:

– А это что?

– Платья, конечно, – ответила она словно бы даже удивленно. – Не бросать же? Сумка совсем легкая...

От растерянности он промолчал, махнул рукой, и Ольга обрадованно потащила сумку к борту, опасаясь, очевидно, что грозный вождь может передумать.

Подбежал Фред, пыхтя, обеими руками держа перед грудью ящик с кошками: одна, видимо, почувствовав резкую перемену обстановки, надрывно замяукала.

– Вниз! – скомандовал Мазур. – Принимай вещи!

– Только кысок не оставь...

– Ладно ты, вниз!

Выругавшись мысленно, Мазур первым делом переправил в лодку кошачий ящик – теперь заорали все три, – потом взялся за сумки и оружие. Появился Кацуба с четырьмя канистрами, две он волок в руках, две зажимал под мышками и оттого передвигался, нелепо скрючившись, семеня.

– Живо, живо! – поторапливал Мазур.

– Сеньор коммодор!

Он резко повернулся, не сразу и сообразив, кому принадлежит женский голос, был уже мысленно в каком-то другом мире, ничего общего не имевшем с пароходом.

Супружница инженера наконец-то рискнула первой из обитателей «господской» половины выйти на палубу. Увидев два имевших место трупа, отшатнулась, но не убежала. Уставилась на Мазура испуганно, моляще, с надеждой:

– Все ведь кончилось?

– Не совсем, но в общем... – промямлил он.

Снизу нетерпеливо свистел Кацуба – все трое уже сидели в лодке, судя по звукам, кто-то из них, не теряя времени, пытался запустить мотор.

– Вы что, уезжаете? – Молодая женщина сделала такое движение, словно хотела ухватить его за рукав. – Как же теперь...

Ну, и что ей теперь скажешь? Что вообще можно сказать? Самого главного нельзя, а все остальное не годится, поскольку не поправит пикового положения, в котором нежданно очутилась насмерть перепуганная сеньора из общества. Впрочем, и главное, окажись оно каким-то немыслимым чудом ей известно, опять-таки ничего не поправит...