Талантливая балерина, молодая и красивая, она сказала «прощай» всему...
– Привет... звезда полей, – саркастически приветствовала ее Нелли.
Матвей Максимович оказался повежливей:
– Добрый день, Танечка.
Только глаза – злые, будто у кобры.
Остальные промолчали.
В столовую влетела Фаина, виновато пробормотала:
– Прошу прощения... Гостей много, обед чуть-чуть задерживается...
Замотанная, на лбу капельки пота, руки на ходу о передник вытирает.
– Помочь? – вырвалось у Татьяны.
– Помоги, – благодарно улыбнулась Фаина.
А Нелли ядовито выплюнула:
– И все унитазы в доме не забудь перемыть.
Вот чертова графиня! Но... «Не ругайся с тем, кого презираешь». Так когда-то учил ее Валерочка, и Таня просто не обратила на слова секретарши внимания. Пусть позлится из-за того, что ее яд никакого действия не оказывает.
Таня быстро, в несколько ходок, обеспечила всех присутствующих тарелками. Нарезала хлеб, помогла горничной разлить по бокалам минералку. И наконец с наслаждением налетела на отбивную.
Но едва успела проглотить пару кусочков, в столовую вновь явилась Фаина Марковна. Прямым ходом направилась к Садовниковой, ей протянула запечатанный конверт:
– Тебе телеграмма, Танечка.
«Танечка»! Просто поверить невозможно!
Садовникова нетерпеливо разорвала конверт, пробежала глазами листок: «Настоящая фамилия Нелли Бориславской – Куваева. Отец умер от острого алкогольного отравления, мать постоянно проживает в психоневрологическом интернате. В 1999 году Холмогорова взяла ее из детского дома и оформила над ней опекунство. Судьбу Петра выясняю. Валера».
Вот молодец отчим!
Татьяна вновь и вновь перечитывала текст. Да, с Валерочкой не пропадешь. Поругается, пошумит – но потом все равно реально поможет.
Впрочем, телеграмма телеграммой, а обед обедом...
Карманов в Танином летнем наряде не было, и девушка положила телеграмму под тарелку с отбивной. Отрезала еще один восхитительно пахнущий кусочек – и в этот момент в столовую ворвался Стас. Именно ворвался – стремительно, о его диагнозе и не вспомнишь.
Вихрем кинулся к ней, схватил за руку:
– Пошли! Быстрей!
Глаза сияют, губы в нетерпении подрагивают.
– Что случилось?
– Увидишь! Побежали!
– Но я...
– Танюша, пожалуйста! Я для тебя такой офигительный сюрприз приготовил! Скорее в сад!
И она поддалась его напору, поднялась из-за стола.
И только когда рука об руку бежали по аллее, вспомнила, что Валерочкина телеграмма так и осталась лежать на столе.
Впрочем, Стаса уже было не остановить.
Он привел ее в самый дальний уголок сада. Садовник явно захаживал сюда нечасто: здесь буйствовали заросли фенхеля, грозно щетинилась крапива. Сейчас среди травы высились какие-то коробки – довольно большие, яркие. Что внутри – непонятно, логотипы заклеены скотчем. Коробок Таня насчитала целых пять штук. И еще заметила: емкости соединены между собой еле видными на фоне зелени веревками. Будто бикфордов шнур...
– Ну, не догадалась? – Стасик еле сдерживал торжество.
– Пока нет, – пожала плечами Татьяна. И ослепительно улыбнулась: – Но умираю от любопытства!
– Положено, правда, на крыльце, у входа в дом... но я решил, что здесь – будет романтичней, – пробормотал парень.
Протянул ей зеленый шнурок. Велел:
– Дергай.
– Мы взорвемся и умрем в один день? – пошутила Садовникова.
Шутки шутками, а от этого юноши чего угодно можно ожидать.
– Мы с тобой обязательно умрем в один день, – серьезно ответил он. – Но только не сегодня, а лет, скажем, через семьдесят. – И повторил: – Дергай!
Таня послушалась. Рванула шнурок... и в глазах у нее помутилось. Все коробки разом распахнулись, и из каждой в бездонное синее небо выпорхнули не меньше сотни прекрасных бабочек. Фиолетовых, малиновых, лимонных. Однотонных, пестрых, с разводами. Иные взлетали неспешно, другие торопливо хлопали крылышками, касались их щек, запутывались в волосах.
– Боже, какая красота... – прошептала Татьяна.
– Тебе нравится! – возликовал Стас.
На глаза, против воли, навернулись слезы. Девушка благодарно взглянула на младшего Холмогорова:
– Спасибо тебе. Я в жизни ничего подобного не видела.
Часть бабочек уже разлетелась по саду, но многие все еще оставались неподалеку. Садились им на руки, приземлялись на редкие, уцелевшие посреди сорняков, цветы...
А Стасик уверенно, хозяином, взял Татьяну за руку и твердо произнес:
– И вот так теперь будет всегда.
– Как – «так»? – улыбнулась она.