Трое

Она вернулась к Кортоне. Плохие новости, сказала она. Один из арабов сидит в экономическом салоне. Он, должно быть, следит за ними.

Выругавшись, Кортоне сказал, чтобы она не беспокоилась, попозже об этом человеке позаботятся.

«О, Господи, что же я делаю?» – подумала Сузи.

Из большого дома на вершине холма Дикштейн зигзагообразной тропой, вырубленной в скалах, спустился на пляж. Уворачиваясь от брызг прибоя, он прыгнул в кокпит дожидавшейся его моторной лодки и кивнул человеку за штурвалом.

Взревел двигатель, и катер, разрезая волны, двинулся в открытое море. Солнце почти село. Догорали его последние лучи, и скоро в разрывах облаков, нависающих на горизонте, будут видны звезды. Дикштейн погрузился в глубокое раздумье, припоминая все, что он еще не сделал, предосторожности, которые ему предстояло предпринять, и прорехи, которые надо успеть закрыть. Он снова и снова продумывал свой план, словно человек, который выучил наизусть важную речь, но хочет, чтобы она звучала еще лучше.

Над головой навис высокий борт «Штромберга», и рулевой повел маленькое суденышко вдоль него до того места, где, почти касаясь воды, висела веревочная лестница. Дикштейн вскарабкался по ней на палубу.

Шкипер пожал ему руку и представился. Как и вся команда на борту, он служил в израильском военно-морском флоте.

Они двинулись по палубе.

– Есть проблемы, капитан? – спросил Дикштейн.

– Судно далеко не лучшее, – ответил он. – Оно медленное, старое и неуклюжее. Но мы постарались привести его в подобающее состояние.

В сумерках Дикштейн успел заметить, что сейчас «Штромберг» выглядит куда лучше, чем его близнец «Копарелли», когда последний швартовался в Антверпене. Палуба и надстройки были выдраены, все лишнее убрано по местам, и теперь он куда больше напоминал корабль.

Они поднялись на мостик, где осмотрели радиорубку, а потом спустились в кают-компанию, где команда кончала обедать. Не в пример офицерам, все ее члены были агентами Моссада, большая часть которых не имела опыта морских плаваний. Кое с кем из них Дикштейну доводилось работать раньше. Все они были, как он заметил, лет на десять моложе его: крепко сбитые ясноглазые ребята, одетые в разнообразные джинсы и свитера ручной вязки; команда была надежная, веселая и хорошо подготовленная.

Взяв чашку кофе, Дикштейн присел за одним из столиков. Он был значительно старше всех их по званию, но в израильской армии, и тем более Моссаде, чинопочитание не в чести. Четверо за столиком кивнули ему и поздоровались. Иш, мрачноватый уроженец Палестины, крупный и мускулистый, заметил:

– Погода меняется.

– Да брось ты. Я собираюсь загореть в этом круизе, – отозвался стройный, со светлыми пепельными волосами уроженец Нью-Йорка по фамилии Фейнберг, с обманчиво красивым лицом и ресницами такой длины, что ему завидовали женщины.

Называть дело, в котором они участвовали, «круизом», стало привычной шуткой. В кратком разговоре, состоявшемся сегодня днем, Дикштейн сказал, что «Копарелли» будет почти пуст, когда они захватят его.

– Вскоре после того, как он минет Гибралтар, – объяснил он, – сломается двигатель. Поломка будет такого масштаба, что в море отремонтировать ее не удастся. Капитан телеграфирует владельцу о происшествии – а владельцами являемся мы. По счастливой случайности, неподалеку будет другое наше судно, «Джил Гамильтон», которое сейчас болтается в заливе. Оно подойдет к «Копарелли» и снимет с него всю команду, за исключением инженера. Затем, после того, как дойдет до ближайшего порта и спустит команду на берег, оплатив ей проезд до дома, оно исчезнет со сцены.

Им был предоставлен целый день, чтобы обдумать инструктаж, и Дикштейн предполагал услышать вопросы. И наконец Леви Аббас, невысокий ширококостный парень – «сложен как танк и столь же обаятелен», как говорил Фейнберг, спросил:

– Вы не рассказали нам, каким образом «Копарелли» поломается именно в тот момент, когда это будет нужно.

– Ах, да, – Дикштейн отпил глоток кофе, – Вы знаете Дитера Коха из военно-морской разведки?

Знал его Фейнберг.

– Он главный механик на «Копарелли».

Аббас кивнул.

– Значит, мы сможем отремонтировать «Копарелли». Он будет в курсе, что там поломалось.

– Верно.

Аббас продолжил:

– Мы закрасим название «Копарелли» и напишем сверху «Штромберг», открыв кингстоны, пустим старину «Штромберга» ко дну, а на «Копарелли», которое теперь будет иметь другое название, двинем с грузом в Хайфу. Но почему бы просто не перевалить груз с одного на другое судно прямо в море. У нас же есть краны.