Обогнувшие Ливию

Все захохотали. Анад, наиболее смешливый, без сил катался по траве, пока не залетел в колючки. Теперь уже смеялась Мбита. Потом она приблизилась к тирянину, не обращая ни на кого внимания.

— Мбита, — повторила девушка, указав на себя, и быстро произнесла несколько слов.

— Глупышка, — мягко сказал Астарт, — беги отсюда.

И он осторожно толкнул ее в плечо.

— Она подумает, что тебя звать «Глупышка», — сказал Рутуб и шлепнул Астарта по груди, — Астарт его имя, Астарт.

— Обиделась, — заметил Фага и огорчился, не зная чему.

Мбита вдруг ожгла Астарта хворостиной, украсив его грудь багровой полосой. Анад опять покатился по траве, хохоча во все горло. Астарт вновь подтолкнул девушку. Она вспыхнула, намереваясь сказать наверняка что-то обидное и гневное. Но резко повернулась, зазвенев цепочками, и пошла через поле к своим быкам.

— Хороша зинджина! — сказал Саркатр и запел:

• Быть бы мне перстнем с печатью на пальце твоем:
• Ты бы меня берегла,
• Как безделушку,
• Из тех, что жизнь услаждают.

Перед заходом солнца, когда все работы на пашне были закончены, финикияне устроили пиршество под открытым небом, пригласив все племя пастухов. «Леопарды» явились незваными и заняли почетные места на помосте, предназначенные для Ораза, Альбатроса и престарелого вождя пастухов.

Повара мореходов наготовили горы яств. Сидящим на траве и циновках без устали подавались финикийские, арабские и египетские блюда вперемежку с местными фруктами, а также сосуды с молодым пальмовым вином и просяным пастушеским пивом.

— Ешьте, зинджи, пейте! — приглашали мореходы. Во время пира, по обычаю, хананеи показывали, на что способны. Матросы сбивали стрелами пламя светильников, метали копья, жонглировали мечами и кинжалами. Адмирал короткой молитвой открыл состязание корабельных умельцев. Мореходы устремились в лес с топорами в руках. Вскоре они вернулись, волоча за собой срубленные деревца — заготовки для весел. От экипажа Агенора выступил Абибал. На его лице багровым пламенем полыхали синяки от неудачного эксперимента с быком. Абибал, всегда незаметный, молчаливый матрос, совершенно преображался в любом труде: сидел ли на веслах, бил ли акул, драил ли палубу. Вот и сейчас, ловко орудуя топором, осыпаемый щепой и стружками, он был совершенно другим человеком — веселым и решительным. Агенор поймал на лету стружку.

— Твердая порода, хорошее будет весло.

Умельцы спешили, подбадриваемые криками болельщиков. Азарт захватил и негров, они кричали едва ли не громче финикиян.

Наконец матрос из экипажа Ассирийца сообщил, что его изделие готово. Альбатрос собственноручно измерил весло: оно оказалось на вершок короче. И позор пал на голову морехода: со всех сторон засвистели, захрюкали, завизжали.

Следующее весло адмирал отверг, так как мастер нарушил строй древесных волокон, а это означало, что оно быстро обломится. Весло же Абибала Альбатрос долго рассматривал, измерял, ковырял ножом и, наконец, ни слова не говоря, отложил в сторону. Зато к следующим двум он сразу придрался: у одного оказалась слишком узкая лопатка, у другого — слишком толстый валек.

— Вот какие весла надобно делать! — объявил старик, подняв двумя руками над головой весло Абибала.

Абибал получил приз — несколько локтей дорогой льняной материи для праздничной одежды.

Мбита в упор смотрела на Астарта. Она стояла в толпе, восторженно глазевшей на празднество.

Ораз поразил ливийцев и финикиян тем, что притащил на спине из деревни ревущего испуганного быка.

Потом началась борьба. Уже стемнело. Запели цикады. Мореходы развели огромные костры. Мускулистые, умащенные тела борцов мелькали в отсветах костров, вводя в искушение всех — и хозяев, и гостей — помериться силами. Желающих было так много, что Эред начал складывать побежденных в общую кучу. По законам состязаний поверженный не имел права подняться на ноги без разрешения победителя. Успех Эреда объяснялся просто: никто из людей Альбатроса не был борцом-профессионалом.

— Адон Агенор! — торжественно произнес адмирал. — Твои мореходы превзошли всех и в делах, и в забавах. Ты умеешь подбирать людей в экипаж, а это лучшее качество кормчего после умения водить корабли.

Адмирал вынул из уха серьгу и вручил Агенору — высшую почесть для кормчего. Это означало, что есть преемник Саргаду Альбатросу, адмиралу Красного моря.