Обогнувшие Ливию

Все чаще стали встречаться селения ливийцев: явный признак побережья. Лесистые берега постепенно сменились заболоченными плоскими равнинами с редкими серыми скалами.

Хотя Астарт считал, что сезон дождей кончился, ночью его прополоскал сильнейший прохладный ливень. Перед рассветом, почувствовав признаки лихорадки, Астарт развел костер на плоту и уснул, убаюканный теплом и плеском речных волн.

Проснулся он от сильной качки, торопливо поднялся на ноги. Вокруг — свинцовые волны с едва приметными гребнями, серое, низкое небо. Далеко, у самого горизонта, — неясная темная полоска берега.

— Океан! Я в океане!

Астарт трясущимися руками воткнул в паз между бревнами короткую мачту. Истрепанный парус наполнился ветром. Плот понесло к берегу, навстречу отливному течению.

Сознавал ли Астарт, что он совершил немыслимое — прошел неизведанный материк от моря до моря? Наверное, сознавал, ибо даже приступ лихорадки не смог убить его радости.

ВОЗВРАЩЕНИЕ

ГЛАВА 55

Пигмеи

Ораз устало опустился в глубокое кресло. Раздробленная в последней стычке с ливийцами рука ныла при малейшем движении, поэтому жрец вытянул ноги и застыл в неподвижности, стараясь унять боль.

Слуга-матрос принес низкий столик и одну-единственную игральную кость. Кормчие и их помощники напряженно молчали, сидя на истертых циновках. Тишину нарушал лишь кашель Ассирийца, да Шаркар-Дубина громко сопел, действуя всем на нервы.

Наконец Ораз протянул руку и зажал в кулаке кость.

— Ваал Всемогущий! Яви свою волю: дай нам решение в трудный наш час!

Раскатистый голос жреца заставил всех встрепенуться. Скорпион с необыкновенно серьезной физиономией прошептал молитву и поставил пустой кувшин. Кость гулко ударила о дно сосуда.

— Ваал! Да будет воля твоя силою! — воскликнул Ораз.

Скорпион долго гремел костью в кувшине, не отрывая взгляда от бледного, покрытого испариной лица Ораза.

— Давай, — прошептал жрец, и все зажмурились, боясь осквернить таинство недостойным взглядом.

Кость с дробным звуком прокатилась по деревянной поверхности стола. Тишина. И ветер оставил в покое снасти. И листва ветвей, нависших над водой, безмолвствовала, словно тоже ожидая голоса с неба.

Ораз не двигаясь смотрел на серую, обмусоленную кость. Острый конец ее показывал приблизительно на юг.

— Назад… — прошептал жрец, и вдруг голос его окреп, — благодарю тебя, Ваал! Воздадим жертву и повернем назад, как ты нам повелеваешь. — Ораз торжественно обратился к мореходам: — Люди истинной веры! Теперь можно сказать: мы вернемся к своим очагам живыми!

Кормчие и их помощники пали ниц, бормоча вразброд благодарственную молитву.

— Так спешите! Возрадуйте своих матросов благой вестью! Готовьтесь к празднику жертвоприношения, урожая и начала нового пути!

Ошеломленные проявлением небесной воли, финикийцы торопливо удалились. Ораз вышел из каюты. Воздух был напоен жаркой сыростью и запахом гнили. Все его тело вновь покрылось нездоровой испариной. В густых ветвях над самой водой возились зеленые мартышки с белыми бородами. Грузная птица с большим рогатым клювом шумно снялась с верхушки мачты и уселась на расщепленном молнией дереве.

Корабль Агенора стоял в отдалении от остальных судов, привязанный канатами за стволы деревьев. На площадке кормчего — несколько неподвижных тел, накрытых лохмотьями.

Впрочем, палубы всех бирем были пустынны: все способные двигаться мореходы были на жатве. Вторая жатва в Ливии, третий год плавания, бесконечная эстафета трудностей и болезней.

Ораз заглянул в черноту люка, придерживая, как ребенка, разбухшую руку.

— Посвети.

Красноватый свет плошки выхватил из тьмы бородатое лицо стража, затем пленника — безбородое, бледное, гневное. Ноги и руки юноши были закованы в цепи.

— Что поделаешь, Мекал, — вздохнул жрец и поморщился от боли, — богам нужны жертвы, а ты самый красивый и юный среди нас. Боги любят лучшее.

— С каких пор, жрец, ты считаешь себя безобразным и старым? — голос Мекала звенел от негодования и едва сдерживаемых слез.

— Страх делает тебя дерзким. Могу ли я лгать? Веришь ли ты мне?

— Я тебе верил… долго верил!.. Я не хочу умирать! Не хочу!

— Смирись перед судьбой. Отойди в лучший мир с молитвой.