Дикое золото

– Понимаете ли, я… – начал не спеша Лямпе.

– Минуточку! – жизнерадостно воскликнул Сажин и даже с детской непосредственностью ударил в ладоши. – С вашего позволения, я сам попытаюсь найти ответ на сей ребус… Вот этот паспорт, второй, на имя олонецкого мещанина Савельева, вы обычнейшим, я бы сказал, примитивнейшим образом нашли на улице. А? Шли-шли, глазели по сторонам – а тут и паспорт лежит в пыли. Вы его подняли, полюбопытствовали, а потом самым опрометчивым образом, не подумав толком, сунули в карман. С намерением, очень возможно, снести его впоследствии в часть, как и положено благонамеренному обывателю… Угадал?

За спиной у Лямпе тихонько фыркнули городовые.

– Самое поразительное, сударь, что вы угадали, – сказал Лямпе. – Именно так и обстояло.

– И где изволили найти сей злополучный документ?

– Да возле кладбищенской церкви.

– Место подходящее, – согласился Сажин. – В Ольховке много чего можно отыскать… Ну что же, вопрос с паспортом мы прояснили. На улице подняли. А это? – он повел ладонью над столом, где в некоей несомненной гармонии лежали браунинг, кастет и трость с наполовину выдвинутым клинком. – Сии предметы тоже на улице валялись? Поразительно, как богат наш Шантарск на нечаянные находки…

– Ну что вы, – сказал Лямпе. – Все это принадлежит мне. Насколько мне известно, ношение любого из этих предметов либо всех вместе никоим образом не противоречит законам Российской империи… Или я не прав?

– При соблюдении определенных условий, – мягко дополнил Сажин. – В данном случае, что касается браунинга – покупки на законных основаниях в надлежащем магазине…

– А он так и куплен, – сказал Лямпе. – В Варшаве. Что можно без труда выяснить. Правда, это отнимет определенное время…

– Именно, что отнимет, – кивнул Сажин. – Давайте продолжим нашу игру в отгадывание мыслей. Попробую угадать, зачем вам столь мощное вооружение. Словно вы не человек, а крейсер, право… Вы, Леонид Карлович, человек торговый, никогда прежде в Сибири не бывали, наслушались страшных баек о местах наших – мол, медведи средь бела дня по улицам разгуливают, а варнаки с безменами в каждой подворотне таятся… Вот и решили вооружиться до зубов, отправляясь в наши палестины? А?

– Вы поразительным образом читаете мысли, – поклонился Лямпе.

– Ну, есть такой талант, что поделаешь, – скромно потупясь, сказал Сажин. – Выходит, мы и этот вопрос прояснили… Остается последнее, самое пустяковое. Каким ветром вас, милейший Леонид Карлович, занесло в дом Тутушкина? Что вы там искали и по какой надобности?

Лямпе пожал плечами:

– Насколько я понимаю, это тоже не является преступлением – войти в дом мирного обывателя, не питая преступных намерений? Было жарко, я устал, хотелось пить, вот и завернул в ближайший дом справиться, не нальют ли мне там, за деньги, разумеется, чистой воды или молока…

– Убедительно, – кивнул Сажин. – Что ни возьми – все у вас настолько убедительно, что холодок по коже пробирает от такого совершенства ответов… Зыгало?

– Брешет, ваше благородие, – прогудел Зыгало. – Племяш мой, Мишка, паренек вострый. Право слово, подрастет – по сыскной части пускать можно. Он мне подробно обсказал, как этот вот субчик ему деньги совал да расспрашивал, знает ли он Ваньку Тутушкина и где сейчас Ванька находится…

– Было дело? – улыбнулся Лямпе молодой сыщик.

– Было, – сказал Лямпе, не желая после таких разоблачений выглядеть смешно и даже жалко, отрицая очевидное. – Но, опять-таки, в том, что я зашел в дом к господину Тутушкину, нет никакого состава преступления.

– А что же имеется?

– Видите ли… – взвешивая каждое слово, сказал Лямпе. – Мне частным образом сообщили, что господин Тутушкин может помочь в области приятного времяпрепровождения, я имею в виду дам… Вот я и хотел договориться с ним о надлежащих услугах с его стороны…

Сажин прижал ладони к груди, на его лице появился почтительный ужас:

– Господин Лямпе, Леонид Карлович! Я вас начинаю форменным образом опасаться! У меня здесь, знаете ли, обычно гостит разное всевозможное отребье, человеческий хлам, варнаки-разбойники… Объяснения у сего элемента совершенно неубедительны, а то и предельно фантастичны, оправдания жалки, на песке построены, отговорки, приходящие в их убогие мозги, плоски и вульгарны… Зато вы – качественно иной случай. Ваши объяснения сведены в железную систему, все ваши поступки, все ваши пожитки либо не противоречат законам Российской империи, либо имеют самое убедительное объяснение… Так и тянет выдумать специально для вас некий памятный знак, подобно пряжке «За безупречную службу». Назвать его, скажем, «За безупречные оправдания»… А? Как вам идея?