Дикое золото

– Что дальше?

– Ничего пока, – сказал Бестужев, чуть подумав. – Будьте с Пантелеем в полной боевой готовности. Как станут развиваться события, толком неизвестно.

– Алексей Воинович…

– Ну, что ты мнешься?

Еще немного поерзав, Сёма сказал решительно:

– Алексей Воинович, что-то тут неладно.

– А конкретно?

– Эти двое, Облом и Канотье, мне, уж простите на глупом слове, чрезвычайно напоминают филеров. Я наших давно уж без промаха узнаю по ухваткам, этакому чему-то неуловимому… как и нелегалов, впрочем. Пудель, знаете ли, даже если во всю жизнь волкодавов не видел, встретив такового, тут же опознает, что имеет дело с такой же собакой, а не, скажем, с козой…

– Вот что, Сёма, – сказал Бестужев тихо и серьезно. – Ты, родной мой, помалкивай. Нет, со мной ты просто-таки обязан делиться всеми соображениями и догадками, а вот с прочими, если приведется, помалкивай. Усек?

– С полным разумением… Разрешите скрыться черным ходом?

– Валяй, – кивнул Бестужев.

Заперев за Акимовым дверь, он тщательно повернул ключ в замке. И перед тем, как погасить перед сном керосиново-калильную лампу, положил под подушку браунинг с патроном в стволе. Он вовсе не ждал скверного визита, но ничего не мог с собой поделать, душа требовала присутствия оружия рядом.

Вопреки тяжелым предчувствиям, на кровати покойника спалось не так уж плохо, и никакие кошмары не приснились, а приснилась прекрасная незнакомка с бесценными рубинами на шее – снилась поэтически, светло и чисто, почему-то лес вокруг был осенний, багряно-золотой, их разговор казался во сне душевным и нежным до щемящей тоски в груди. Вот только, проснувшись, Бестужев, как это случается сплошь и рядом, забыл все до единого сказанные во сне слова, и свои, и ее. А вот щемящая тоска осталась…

Часть вторая

Суворовская тактика с местными поправками

Глава первая

Обстоятельно и подробно

– Пантелей пусть походит вокруг Даника, – сказал Бестужев. – Осторожненько, не его учить, но все равно напомни лишний раз насчет скрупулезности…

– Ага, – сказал Сёма. – А мне, значит, этот, Облом?

– Не спеши, – поморщился Бестужев. – Этот Облом как личность, несомненно представляющая собой чистой воды рядового исполнителя, меня интересует в последнюю очередь. У тебя – не Облом, а девица по имени Анюта Белякова. Имеющая жительство в меблирашках на Покровской. Сразу уточню, что девицей ее следует звать чисто фигурально – поскольку промышляет тем древним ремеслом, что связано с полным отсутствием девичества… Сначала опять-таки походи вокруг, разузнай по возможности, сильно пьет или не особенно, не употребляет ли порошочки и вообще не слывет ли записной фантазеркой. Одним словом, в быстрые сроки сделай мне полный «портрет». Вот и всё пока. А сейчас испаряйся, за мной скоро должны приехать гостеприимные хозяева.

– Чересчур уж гостеприимные, – проворчал Семён. – С ходу «хвостов» поставили…

– Сёма, – серьезно сказал Бестужев. – Я тебе, как ценному сотруднику, иногда позволяю вольности, но ты все-таки тонко чувствуй момент, когда начальство не расположено выслушивать твои комментарии… Брысь!

Семен улетучился из номера, и, как оказалось, очень вовремя – буквально через минуту в дверь решительно постучали. Бестужев крикнул:

– Прошу!

Сначала он увидел голубую жандармскую фуражку и лишь потом узнал ее хозяина. Вот так неожиданность… Рокицкий, удивленный еще больше, даже воскликнул:

– Вы?

– Я, – сказал Бестужев, ощутив мучительную неловкость. – Я полагал отчего-то, Иван Игнатьевич, что вы – в Иркутском управлении…

– Нет, меня направили именно сюда, – сказал штабс-ротмистр Рокицкий, уже полностью овладев собой. – Имею честь служить помощником полковника Ларионова. За вами прислан экипаж. Если вы готовы, прошу пожаловать…

Он теперь сохранял на лице бесстрастное выражение хорошо воспитанного человека, умеющего к тому же надежно скрывать свои эмоции, – по крайней мере, после первой, минутной растерянности. Сторонний наблюдатель, войди он с опозданием, мог вообще не понять, что Бестужев с Рокицким прекрасно знают друг друга…

– Сию минуту, – сказал Бестужев, торопливо надевая саблю.

– Полковник просил передать эту бумагу, он сказал, вы ее просили…

Бестужев бегло просмотрел справку. Очередной тупик и очередная тайна. Из опознанных покойников, поступивших к шантарским божедомам за соответствующий период, ни один не ассоциировался с Кузьмой Штычковым, а трое неопознанных, судя по беглому описанию, были совершенно другими людьми, не подходили под описание Штычкова ни по возрасту, ни по внешним приметам… Что ж, на войне именно это и называется – «пропасть без вести». Но – в мирное время, пусть даже при яростном противоборстве охраны и ее врагов?! Убивали, конечно, калечили – это было, но чтобы опытный филер пропал без вести… Бестужев даже не мог припомнить прецедента.