Дикое золото

– В портерной «Эльдорадо», к примеру, – подхватил Мигуля. – Или в ресторане «Париж». Попробуй-ка опять спрятаться, если Шкряба тебя больше укрывать не станет, а больше податься и не к кому.

– Они ж меня… – стоном вырвалось у Тутушкина.

– Не сомневаюсь, – кивнул Бестужев. – Даже наверняка. Положение ваше печально, Иван Федулович. Мы с приставом, как чины известных ведомств, и могли бы обеспечить вам защиту… вот только от чего? И – от кого? Мы ведь пока не располагаем убедительными доказательствами, что вашей жизни угрожает опасность… Вы нам докажите, что находитесь под угрозою, – тогда и поговорим серьезно…

– А не убьете?

– Господи… – поморщился Бестужев. – Да посмотрите вы мои документы, право… В мои обязанности входит не покрывать чьи-то здешние злоупотребления службой и властью, а как раз выявить таковые и примерным образом наказать. Решайтесь. Вы все-таки не темный мужик, вы получили некоторое образование, а значит, должны уметь логически мыслить… Что у вас стояло в аттестате по логике?

– От педагогического совета – четверка, на испытаниях – тройка…

– Да, не блистали… Но все же это лучше, чем ничего, а? – усмехнулся Бестужев. – Выбора у вас нет, милейший, вот что. С нами вы получаете хоть какой-то шанс. Зато без нас… Всё. Я не хочу понапрасну тратить с вами время. Либо рассказывайте искренне и подробно, либо мы уедем, оставив вас здесь. Идите на все четыре стороны.

– Прямиком в гробик сосновый, – осклабился Мигуля. – Тебя в него, Ванька, любая дорожка приведет… если идти по ней без нас. А с нами, глядишь, еще и поживешь, пусть без прежней вольготности. Ну, ты будешь душевно беседовать с господином ротмистром или бросить тебя тут к чертовой матери?

Тутушкин уставился на Бестужева:

– А вы мне дадите честное офицерское слово, милостивый государь? Что не станете… предпринимать ничего душевредного?

– Даю, – сказал Бестужев. – Но предупреждаю: не вилять.

– Какое там – вилять… – грустно сказал Тутушкин. – Отвилялся…

– Значит, это была ваша собственная идея – привлечь к… сотрудничеству дам из общества? – спросил Бестужев.

– Представьте себе, – Тутушкин усмехнулся в отчаянной попытке создать видимость джентльменского достоинства. – Собственно говоря, господин ротмистр, и до меня процветало, как бы поделикатнее выразиться, предпринимательство иных дам в области свободной любви с последующими денежными благодарностями. Вот только обстояло это все на пещерном, первобытном уровне – никакой вам системы, организации, через доверенных сводней, старушонок этих мерзких, которые…

– Вообще о логике и физике Краевского не слыхивали, – понятливо кивнул Бестужев.

– Вот именно. Я и задался вопросом: отчего же образованный молодой человек, вполне современный, не в состоянии внести в это древнее ремесло американскую предприимчивость? Вы позволите, я не буду излагать подробно историю становления промысла? Скажу лишь, что труд это был громадный, отнял массу сил и нервов…

– Труд этот, Ваня, был страшно громаден… – задумчиво процитировал Бестужев. – Итак, вы решили внести в сибирскую провинцию элементы американской предприимчивости? История предприятия меня и в самом деле не интересует. Гораздо интереснее другие аспекты, которые здесь просматриваются… У Струмилина бывала, я так понимаю, одна из ваших кошечек? Или как вы их там называете?

– Гетерами, – с кривой улыбкой признался Тутушкин.

– Да? – поднял бровь Бестужев. – Ну что ж, вновь дало о себе знать классическое образование… Итак?

– У Струмилина? Ага, конечно…

– Но ведь она и на ночь оставалась частенько? Любопытно, как вы эту сложность преодолели? Я прекрасно понимаю, что днем замужняя дама или девица из хорошего семейства может найти немало убедительных предлогов для того, чтобы на несколько часов покинуть семейный очаг… (Поневоле вспомнил покойную супругу и перекосился внутренне от памятной до сих пор боли и брезгливости.) Но как вам удавалось занимать ваших гетер на ночь?

– Нет таких преград, коих не преодолел бы образованный человек, – словно бы даже с гордостью сказал Тутушкин. Покосился на Мигулю. – А, семь бед – один ответ… Понимаете ли, господин ротмистр, на берегу реки, под Шантарском, размещается, как вы, быть может, слышали, Крестовоздвиженский женский монастырь, разбросанный зданиями на значительном расстоянии – тут вам и часовенки, и богомольноприимные дома, и рукодельные мастерские, и кельи… Говоря совсем уж откровенно, удалось мне найти сотрудницу в лице одной из сестер, одержимой простой человеческой страстишкой касаемо денежных ассигнаций… Понимаете? Она мне и обеспечивала, говоря изысканно, официальное прикрытие, с превеликой охотой подтверждая папенькам-маменькам-мужьям, что их оранжерейные цветики, отсутствуя дома, богоугодными делами занимаются: то в молении ночи проводят, то в мастерских помогают во исполнение заветов о помощи ближнему. Можете не поверить, но за год не было ни единого прокола. Дерет с меня старая ведьма жирный процент, но отрабатывает его с лихвой. Заботливые родители и мужья ничего не имеют против, ежели их сокровища переночуют в одном из монастырских богомольноприимных домов, нежели ехать домой затемно, – у нас под городом с темнотой шалят-с…