Ярость

Юрий Никитин

ЯРОСТЬ

ЧАСТЬ I

Глава 1

На экране бородатые копны тягуче и мощно гудели, помахивали золотыми кадилами. По комнатке потек приторный запах ладана. На втором канале – тоже попы, только передача из другого собора. На третьем толстомордый сытый диктор, любуясь своим голосом, жирно и пространно делился своими замечательными рассуждениями на тему, что может сделать Кречет, так стремительно прорвавшийся к креслу президента.

Наконец отыскался канал с дохленьким концертом. Полуголые девицы старательно танцевали, выкрикивали что-то вроде детской считалки. Пришлось приглушить звук, так все женщины лучше, врубил пентюль и сказал себе твердо, что сегодня точно пройду седьмой уровень. Держитесь, люди! Я, Виктор Александрович Никольский, стою во главе бедных и оболганных орков, веду их войска, постепенно наращивая мощь, апгрэйдивая, захватывая ресурсы!

Хрюка соскочила с кресла, в два быстрых прыжка оказалась у двери. По тому, как она в полном восторге не просто махала обрубком хвоста, а неистово виляла всем задом, я уже понял, кто выходит из лифта.

В дверь позвонили быстро, требовательно. Едва я открыл, на пороге сшиблись Хрюка с таким же по весу существом. Обе визжали и обнимались, Хрюка прижала Дашеньку, мою внучку, к стене, пыталась вылизать ей лицо, прочистить уши и заодно сорвать красивую заколку в детских волосенках.

– Довольно, Хрюка, довольно, – сказал я, – Дашенька, что-то стряслось? Чтоб ты из школы заглянула к деду, хотя это по дороге...

Дашенька, не снимая ранца, помчалась в комнату:

– Марья Пална велела выучить за каникулы по стихотворению! Что-нибудь из классики...

– Ну-ну, – подбодрил я. – Хорошо... Только кого теперь считают классиком?

– Тебе виднее, дедушка.

– Лучше у мамы спроси. Она последние новости смотрит.

– А мама говорит, что у нас только интересные книги! А классика осталась у тебя.

Хорошие у меня дети. Замуж выходить или работу менять – не спрашивают. А какого цвета блузку надеть – спросит обязательно. Уважение, значит, старшему поколению.

– Выучи «Скифы», – посоветовал я.

– А это о чем?

– О продвижении НАТО к нашим границам... Запад молча объявил нам войну, а Блок уговаривал их опомниться, иначе...

– Что иначе, дедушка?

– Прочти, узнаешь.

Я слышал, как в другой комнате шебаршилось на книжных полках, бурчало, попискивало – у меня классики немного, да и то не словотреп, а фундаментальные труды по истории человечества, – потом донесся ясный чистый голосок:

• Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы,
• Попробуйте, сразитесь с нами!
• Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы,
• С раскосыми и жадными очами!

• Для вас – века, для нас – единый час.
• Мы, как послушные холопы,
• Держали щит меж двух враждебных рас
• Монголов и Европы!

• Века, века ваш старый горн ковал
• И заглушал грома лавины,
• И дикой сказкой был для вас провал
• И Лиссабона и Мессины!

• Вы сотни лет глядели на Восток,
• Копя и плавля наши перлы,
• И вы, глумясь, считали только срок,
• Когда наставить пушек жерла!

• Вот – срок настал. Крылами бьет беда,
• И каждый день обиды множит,
• И день придет – не будет следа
• От ваших Пестумов, быть может!

• О, старый мир! Пока ты не погиб,
• Пока томишься мукой сладкой,
• Остановись, премудрый, как Эдип,
• Пред Сфинксом с древнею загадкой!

• Россия – Сфинкс. Ликуя и скорбя,
• И обливаясь черной кровью,
• Она глядит, глядит, глядит в тебя,
• И с ненавистью, и с любовью!

• Да, так любить, как любит наша кровь,
• Никто из вас давно не любит!
• Забыли вы, что в мире есть любовь,
• Которая и жжет, и губит!

• Мы любим все – и жар холодных числ,
• И дар божественных видений,
• Нам внятно все – и острый галльский смысл,
• И сумрачный германский гений...

• Мы помним все – парижских улиц ад,
• И венецьянские прохлады,
• Лимонных рощ далекий аромат,
• И Кельна дымные громады...

Я пытался сосредоточиться, чертовы люди перешли в контрнаступление, ввели в бой тяжелую конницу и отряд колдунов, но чистый детский голосок, старательно выговаривающий слова, вторгался в сознание:

• Придите к нам! От ужасов войны
• Придите в мирные объятья!
• Пока не поздно – старый меч в ножны,
• Товарищи! Мы станем – братья!

• А если нет, – нам нечего терять,
• И нам доступно вероломство!
• Века, века – вас будет проклинать
• Больное позднее потомство!

• Мы широко по дебрям и лесам
• Перед Европой пригожей
• Расступимся! Мы обернемся к вам
• Своею азиатской рожей!

• Идите все, идите на Урал!
• Мы очищаем место бою
• Стальных машин, где дышит интеграл,
• С монгольской дикою ордою!

• Но сами мы – отныне вам не щит,
• Отныне в бой не вступим сами,
• Мы поглядим, как смертный бой кипит,
• Своими узкими глазами.

• Не сдвинемся, когда свирепый гунн
• В карманах трупов будет шарить,
• Жечь города, и в церковь гнать табун,
• И мясо белых братьев жарить!..

• В последний раз – опомнись, старый мир!
• На братский пир труда и мира,
• В последний раз на светлый братский пир
• Сзывает варварская лира!

Краем глаза, не отрываясь от экрана, где шел кровавый бой, я видел, как она появилась на пороге комнаты с книжкой в руках. Хрюка прыгала ей на плечи, уже растрепала волосы. Если учесть, что Хрюка – боксер, толстая и очень живая, то Дашенька у меня растет крепенькой, если еще держится на ногах.