Ярость

Только когда поздно вечером я, почти ничего не соображая, выходил из здания к поджидавшей меня машине, меня догнал Чеканов:

– Вы уж простите, Виктор Александрович, что так случилось!

– Да ладно, – отмахнулся я. – Я же сам виноват, обязан был вам позвонить. Вы предупреждали.

– Но все же, – не сдавался он. – Я должен был предусмотреть все. И даже вашу ученую недисциплинированность, рассеянность... Но, честно говоря, вы нас всех повергли в шок, Виктор Александрович!.. Я слышал, что вы что-то вроде современного Ломоносова! Или Пифа... Пифагора, вот. Раз – и любая проблема у вас уже без одежки. Бери и пользуй.

– Мне далеко до Ломоносова, – сказал я скромно, – тот ломал по две подковы разом. А Пифагор так и вовсе трехкратный чемпион Олимпийских игр в кулачном бою!

Я чувствовал, как он смотрит вслед с открытым ртом. Похоже, этот бывший чемпион мира по боксу в самом деле великих деятелей науки и культуры представляет такими, какие те на школьных портретах! Зря я брякнул непотребную правду. Народ, как говорится, до нее не созрел.

ЧАСТЬ II

Глава 39

Кречет сказал очень серьезно:

– Виктор Александрович, я не могу вам приказывать, так как вам удалось отвертеться от армии... Много дали в лапу?.. А то бы призвал сейчас, одел бы погоны: встать-лечь, упал-отжался... Даже не могу просить какое-то время не выходить из дома. Понимаю, собачке надо гулять, вызывая справедливый гнев соседей своими кучками под их окнами... Но на некоторое время я пересажу вашего шофера за руль своего автомобиля. Черт, надо будет заказать еще хотя бы один...

– А в чем будете ездить вы? – удивился я.

– На танке.

– По Москве? – удивился я. – Прорвалось все-таки генеральское!

Он засмеялся:

– Здорово бы! Но пока только по танкодрому, затем – по ровному такому полю. Маневры! Надо посмотреть наши мускулы, сможем ли показать зубы НАТО... Пока только лаем, но пусть видят, что можем и куснуть, если загонят нас в угол. А они уже почти загнали... Нам нечего терять, как прозорливо сказал по этому поводу великий Блок.

– Надолго?

– Дней пять, не больше. А то и два-три. За это время, надеюсь, ничего не случится. Хотя, конечно, пахнет порохом... Не от границ, а из-под двери любого кабинета.

Я пытливо посмотрел ему в лицо:

– Вы полагаете, что мне настолько опасно оставаться? Тогда, быть может, отправиться с вами?

Он подумал, отрицательно качнул головой:

– Так будут учебные танковые бои... Правда, стреляют только холостыми, но грохота и дыма как на Везувии. Даже у меня потом с неделю в ушах как в Елоховской, а моя голова чугунная, хоть лоб и медный... Да и Мирошник пусть не сидит. А то оклад о-го-го, а неделю жить на халяву? Нет, пусть он и возит, а ваш Володя... у него оклад поменьше, пусть пока пошабашит к зарплате. Они все шабашат.

Глаза его оставались серьезными.

* * *

Кленовичичевский примостился на стульчике возле двери, терпеливо ждал Кречета. Марина принесла и ему чашечку кофе, он рассыпался в извинениях, не хотел мешать, просил не обращать на него ни малейшего внимания.

Команда трудилась за круглым столом, но небольшие столы появились и поехать и остаться? Мог ли опубликовать диссидентский рассказ, стихи, даже Коломиец умел попадать пальцем по клавишам, а Коган и Мирошниченко не расставались вовсе. Сейчас Мирошниченко сидел за самым дальним столом, загораживая спиной экран, что-то высматривал секретное, подсчитывал. На столе Когана два компьютера, он переводил взор с одного экрана на другой, сличал, хватался за голову, нервно колотил по клавиатуре.

Сказбуш писал, писал, наконец с отвращением отшвырнул листок:

– Черт... Нам так хочется победы русским, что черт знает за что цепляемся! Кулибин наш – всем Архимедам архимед – ладно, русские слоны – самые толстые на свете – пусть, русские часы – самые быстрые в мире – стерпим, но уже с восторгом говорим, что наша русская мафия заполонила Америку, Европу, что она самая крутая и жестокая, что теснит других подонков... Тьфу!

Краснохарев поднял голову от своих расчетов, затуманенные глаза медленно сходились в фокусе:

– Святая правда, Илья Парфенович!.. Раз приехал из России, значит – русский? Знаем, какие русские понаехали! Разрешение на выезд брали в Израиль, мол, на родину, а все как один оказались в Бруклине, там ослиной мочой бензин разбавляют, да мацу без сертификатов продают!

Коломиец услышал смешок, с недоумением поднял голову, понял, сказал с пафосом: