Ярость

Пригибаясь, я бросился к машине, в темноте смутно поблескивал металлический бок. В последний миг что-то метнулось к моей голове, я отпрянул, но запоздал: в глазах взорвалась вспышка белого плазменного света, даже под опущенными веками, боль разлилась такая острая, что заломило в висках, а в черепе застучали молоты. Я прижал ладонь ко лбу, горячая струйка поползла между пальцами.

Стелла прошептала из угольной черноты:

– Что с тобой? Ты где?

Я раздраженно мотнул головой, перекосился от новой боли:

– Сейчас...

Двадцать лет назад стоило бы моргнуть пару раз, и все прошло бы, а сейчас еще целую минуту заползал в машину, скорее угадывая, что я уже внутри, чем видя хоть что-то вокруг. Стелла явно не понимает, почему двигаюсь так замедленно, она ж первая оказалась у машины и даже дверцу распахнула мне навстречу... об острый край которой я шарахнулся так, что кровь уже заливает глаза. Да, ладно, все равно темно.

Стелла возбужденно ерзала, словно добывала огонь трением. В темноте рассмотрел блестящие глаза, в которых были восторг и злое восхищение:

– А вы хоть управлять умеете?

– Не похоже?.. Вы угадали, – согласился я. – Эти бульдозеры не по мне. Другое дело, компьютер. Там я умею даже на сверхзвуковом истребителе...

Я чувствовал, как при кодовом слове микрофоны приготовились ловить каждое мое слово, тут же передавать сервомоторам. Зажегся тихий, приглушенный свет, который не слепит, но дает возможность видеть все отчетливо. С колотящимся сердцем я мазнул пальцами по панели управления, не уверенный, что там ключ зажигания, сказал «Поехали», и мотор заурчал, стена справа медленно поползла назад.

Я ухватился за руль, крутить баранку все умеем, а Стелла вдруг спросила:

– Я не понимаю, почему вы, холодный и расчетливый, как ваш компьютер... почему вдруг решили тащить из этого опасного места и меня? Я вам не друг. Скорее, напротив...

Я чувствовал, какой ответ она ждет, но еще не было случая, чтобы я ответил то, что от меня ждут.

– Искали одного, – объяснил я любезно. – А когда прошли два силуэта, в нашу сторону даже не посмотрели.

Всю дорогу дальше я чувствовал ненавидящий взгляд. На самом же деле, им все равно ловить одного или двоих: любой посторонний уже враг. Я и сам, если честно, не знал, зачем взял с собой, даже уговаривал. Наверное подсознательное: на миру и смерть красна. А на глазах красивой женщины... а она просто прекрасна, все время держишь грудь колесом, спину прямо, говоришь красивые мужественные вещи, а душа не успевает уползти в пятки, ибо надо красиво и мужественно улыбаться, отпускать остроты, это неистребимо, перед самками мы всегда лучше, чем в одиночестве...

– Отсюда не вырваться!

– Да,

– Это военная база!

– Будто здесь не русским духом пахнет, – ответил я.

– Ну и что? Сейчас здесь будет самый главный, не слышал?

Я не стал объяснять очевидное, что с поправкой на наше славянское мышление, тот скажет не то, а Терещенко вовсе не поймет, но сочтет, что все понял. Прибудет не сюда, к тому же опоздает. Так что у нас есть шанс...

– А как его звать? – спросил я как можно небрежнее.

Она ответила таким же шепотом, что не знает, но я спросил не зря, вслушивался во все шесть ушей: верхние, средние и особенно внутренние, так что едва заметную заминку уловил, уловил...

Глава 42

Мы только начали набирать скорость, как двое выросли перед машиной. Я увидел в их руках автоматы... черные дула нацелены прямо в меня. Они даже не делали знаков, чтобы я остановился. Я видел, как автоматы мелко затряслись в их руках. По стеклу застучало, словно частый крупный град бил по железной крыше.

Стелла закричала в страхе. Я ожидал, что стекло либо разлетится вдрызг, насмотрелся в фильмах, либо пойдет белой частой паутиной, через которую уже не увидеть дорогу, но стекло оставалось прежним, я успел заметить только две-три царапины.

– Во стекла, – удивился я. – Что-то не слыхал про них в рекламе.

– В какой рекламе? – закричала она. – Ты спятил!

– Хотя какая реклама, – пробормотал я. – Я не смотрю телевизор... А в компьютерные игры пока всобачивать не научились.

– Кого?

– Рекламу.

Я даже ощутил удовлетворение, что мои любимые компьютерные игры вне этой заразы, а следом удивился, что могу думать хоть мельком о таких пустяках. С возрастом притупляется чувство опасности, все воспринимается не так остро, не так ярко.