Гадость! Какая гадость! Кирюшка же – совсем молодой, всего на год ее старше! Он мечтал о тихой домашней провинциальной жизни. Крыжовник на даче, прогулки у реки… Он оправился бы от несчастной любви. Все оправляются. Но… Но в тот самый момент, когда ему бы плохо, какой-то гад, какой-то местныйДубов, подсадил его на иглу!
Родители любили ее – и погибли.
Кира любил ее – и погиб.
А прошлое, казалось, забытое и похороненное, снова явилось в ее жизнь. Явилось без спроса.
Глава 8
Бритвина хоронили в четверг.
Весь «Глобус» собрался перед моргом пятнадцатой горбольницы: главбух Федор Степанович, девочки-менеджерши, неразлучная парочка дизайнеров Тряпкин и Трубкин, плюс пятеро охранников. Не было Дубова – тот обещал приехать прямо на кладбище. Сотрудники рекламного агентства сжимали в руках стылые гвоздички, мерзли на рассветном февральском ветру.
Отдельной группкой ютились родственники погибшего: статная женщина лет шестидесяти с исплаканным, полусумасшедшим лицом – похоже, мама Бритвина. Рядом с нею стояли две заплаканные женщины помоложе, да растерянный простоватый мужичок в кожаной кепочке. Еще две грустные пары в летах. Никого, кто выглядел бы постоянной бритвинской подругой, Женя высмотреть не сумела. Неужели у него и правда не было подружки?
И не видно никого, кто походил бы на бритвинскую дочку-наркоманку. Мелькнула мысль: «Может, ее и не существует вовсе? А история с дочкой – это бред? Адский бритвинский розыгрыш?»
Четыре похоронных автобуса ждали у морга. Шоферы сидели в кабинах. Чтоб согреться, гоняли двигатели на холостом ходу. В стороне стояла еще одна, посторонняя, ждущая своего покойника группа. Конвейер смерти в большом городе действовал, как и положено конвейеру: обезличенно и бесперебойно.
Женя украдкой оглядела охранников «Глобуса» – их призвали на похороны почти всех: чтобы сэкономить на похоронной команде. Дубов умел считать копейку. «Секьюрити» стояли бок о бок: статные, неповоротливые, непроницаемые… Женя только-только научилась их различать: вот Жора, Вася, Николай, Петр Петрович…
«Неужели кто-то из них убил Бритвина? – думала она. – И вот теперь как ни в чем не бывало явился на его похороны? Или… Или Диму зарезали другие? Еще более страшные люди?»
На минуту Женя ощутила холодок под ложечкой. Ей стало страшно. Она ввязалась в опасную игру. Смертельно опасную.
Вчера, в среду, она заехала в сберкассу на Ташкентской улице. Капитан Бобров сдержал слово. На ее имя кто-то открыл валютный счет. Женя предъявила паспорт, получила сберкнижку. В ней имелась единственная запись: «21 февраля 200… года, приход – 10.000 долларов». Ни копейки со счета она снимать не стала.
Сберкнижка явилась материальным свидетельством того, что она завербована. Что она – слуга двух господ. И ей было непонятно, как теперь выпутываться из этой истории. Раздор, хаос царили в душе.
Служительница морга вышла и позвала всех внутрь. Женя в церемониальный зал – прощаться с Бритвиным – не пошла. Мерзла одна на февральском рассветном ветру.
Довольно скоро пятеро охранников плюс лысый дизайнер (Тряпкин? Или Трубкин?) вынесли гроб. Второй дизайнер тащил крышку. Запихнули гроб внутрь автобуса.
Отпевания в церкви не предполагалось. Автобус следовал прямо на кладбище.
Женя прибыла на похороны на своей «Оке». Не хотела находиться в автобусе – в непосредственной близости от бритвинской смерти. Не желала присутствовать на поминках. А если отбиться от тризны будет невозможно – машина станет отмазкой, чтоб не пить.
Женя не любила алкоголь. Она не хотела никогда больше ни на минуту терять над собой контроль.
Той осенней ночи десятилетней давности хватило ей с лихвой.
Женя подошла к водителю катафалка – мужчине со смертельно-бледным, словно бы набальзамированным лицом. «На какое кладбище вы едете?» – спросила она его. «На Богородское», – отвечал шофер.
– А где это?
– А тебе зачем?
– Я поеду за вами следом, на машине.
– Ну и ехай.
– Вы тогда на желтый не проскакивайте, ладно?
Шофер окинул скептическим взглядом тонкую фигурку Жени и буркнул что-то нечленораздельное.
Сотрудники «Глобуса» и родственники Бритвина принялись грузиться в автобус.
Женя поспешила к своей «Оке».
Кладбище находилось в страшном отдалении от города. Женя порадовалась, что с утра залила в «Белку» полный бак. Они миновали ближние пригороды Москвы, проехали с десяток светофоров, а похоронный автобус все шелестел по Горьковскому шоссе. Водитель катафалка оказался асом. Он ловко маневрировал в потоке машин, а на свободных участках несся так, словно ему не терпелось избавиться от мертвого тела. Женя едва поспевала за автобусом.