Чужие паруса

– Арсенал, – негромко доложил Пэвер, – два автомата, один исправный мушкет, два пистоля, семь арбалетов, полтора десятка луков, из холодного оружия в основном кинжалы и охотничьи ножи. Все остальное оружие пошло на дно, вместе с кораблями…

– Плюс один карабин вахтенного, что лежит за ящиком по правому борту. По левому борту тоже что-то да отыщется, у баронетты надо спросить.

Сварог перегнулся через фальшборт. Лодки, одна за другой деловито и без сутолоки высадив боевые отряды на штормтрап, быстро разворачивались и брали курс обратно на берег: на всех спасшихся пассажиров разгромленного флота лодок не хватало. Остальным предстоит заплыв во вторую очередь, и в третью, и в четвертую… Пока берег не накроет огнем.

– Бойцы разбиты на взводы. Один род – один взвод, – пояснил Пэвер. – И командовать проще, глава рода – взводный. А мальцы будут вестовыми. Надо же держать связь с командованием и между взводами… – и добавил: – Рошаль придумал. А ведь понимает, стервец…

– Кто у них главный?

– Дож на берегу остался, будет уходить последним, когда всех перевезут… Старик – а силища о-го-го, ни в какую… Так что самого главного у нас пока…

– И сколько их всего? – перебил Сварог: люди по трапу все поднимались и поднимались.

Пэвер на секунду запнулся, посмотрел на Сварога почти беспомощно.

– Примерно тысячи четыре, мастер капитан…

Сварог вцепился в поручень фальшборта так, что хрустнули костяшки. Этого он не ожидал. Сотен пять-шесть – еще куда ни шло, но – четыре тысячи, мать твою! На корабль с экипажем в триста душ! А запасы провианта, а дети, лекарства, жилые отсеки, топливо?..

– Не потонем, а?..

– Ерунда, – Сварог мотнул головой, изо всех сил стараясь выглядеть уверенным и в завтрашнем дне, и в послезавтрашнем. И вообще в светлом будущем. – Да на такую громадину и десять тысяч влезет…

Он вдруг почувствовал беспричинную злость и до хруста сжал зубы. Нет, врешь, всех возьмем и всех довезем как миленьких, никто, бляха-муха, не уйдет обиженным…

Когда дождь прекратился – столь же неожиданно, как и начался, – и вновь повалил густой пепел, на борт «Адмирала» поднялся последний из прибывших в первом эшелоне: Гор Рошаль собственной персоной. Он ступил на мокрую палубу достойно и гордо, будто с докладом в кабинет к князю Саутару, окинул собравшихся презрительным взглядом и, запахнув полы истерзанного плаща, замер в сторонке. Ожидал, должно быть, пока мастер Сварог соизволит обратить на него особое внимание. Держался сей профессионал контрразведки великолепно, надо признать, – вот только, увы, лицо несколько подводило бесстрастного охранителя короны не существующего отныне княжества Гаэдаро. Лицо Рошаля было серым, с красными пятнами на скулах, со сжатыми в белую нитку губами…

Пэвер тем временем подманил к себе высокого жилистого тоурантца с отломанной на треть шпагой, просунутой за пояс:

– Рорис, собери взводных вон у той будки.

– Это надстройкой называется, – поправил Сварог.

– Да какая разница…

– Женщина и собака? – спросил названный Рорисом.

– Так точно, – кивнул Пэвер. – Сыну скажи, чтобы слушался этого человека.

– Граф Гэйр? – Рорис повернулся, к Сварогу.

– Он самый, – поклонился король трети Талара.

Рорис осмотрел Сварога с головы до ног и проговорил монотонно:

– Вы спасли жизнь нашим женам и детям. Понятия не имею, кто вы и зачем помогаете несчастному домену Клаустон, но вы должны знать: отныне наши тела и души в ваших руках, мастер Гэйр. Можете распоряжаться ими по своему усмотрению.

И он, на секунду приложив руки к левой стороне груди, вытянул раскрытые ладони в сторону Сварога. Не иначе клаустонский жест благодарности.

– Его сын поставлен командовать над детьми… – сказал Пэвер, когда Рорис отошел. – Ну, мастер Сварог, пора.

– Ну, мастер генерал, глядишь, еще покалякаем когда-нибудь.

– По заранее разработанному? Или последуют новые вводные в диспозицию и тактическую схему?

– По заранее разработанному. Без шума и пыли…

– Как говорили в шестом гвардейском полку имени короля Макария – или лопнем, или наедимся.

– Как говорили у нас – или грудь в крестах, или голова в кустах…

Пэвер – наплевать на испачканный и прожженный френч, на загвазданные сапоги и лицо в копоти – сейчас смотрелся действительным, а не отставным генералом, он казался стройнее, шире в плечах, серьезнее, что ли, глаза кипели азартом предстоящего боя… В общем, Пэвер тоже был на своем месте.