Чужие паруса

– За время дежурства нарушений не произошло!

Ну хоть один нормальный человек на борту остался…

Далее экскурсия переместилась на третью палубу, и крыса, сделав вираж у входа в кочегарку, исчезла. Вроде как мавр сделал свое дело…

На всякий случай нащупав в кармане шаур, Сварог осторожно заглянул в кочегарку. Ничего хорошего он там увидеть не ожидал – но увиденное оказалось еще хуже. Топка уже не пылала, а еле тлела, хотя жара оставалась удушающая и плавящая мозги. Стелющийся понизу сизый дым ел глаза. Один кочегар с размозженной головой лежал, раскинув руки, а второй, с безумным блеском в глазах и по уши перепачканный в крови и угольной пыли, зачем-то набивал пазуху кусками угля. Уголь просыпался сквозь прорехи в драной, мокрой от обильного пота рубахе, но кочегар не замечал этого, он продолжал счастливо хихикать и совать в закрома все новые куски антрацита. И столько заразительной алчности плескалось в улыбке безумца, что и Сварогу стало вдруг казаться, будто обыкновенный уголь и в самом деле источает свечение, как груда драгоценных камней…

Любое безумие заразно, но тут действовала более целенаправленная сила. Когда Сварог был уже почти готов увериться, что уголь каким-то образом превратился в граненые алмазы, пришла спасительная мысль опять включить магическое зрение.

Ну так и есть: злая магия присутствовала и здесь.

На верхушке горы угля лежал маленький камешек, источающий синее свечение – такого же оттенка, как и пронизывающий корабль отсвет. И это свечение обволакивало весь уголь. И превращало угольную гору в достаточный аргумент, чтобы проломить череп напарнику – лишь бы одному обладать мнимым богатством. Вопрос: откуда он тут взялся?

Только теперь свихнувшийся кочегар заметил Сварога. И это был уже не человек, а дикое существо в обличье кочегара, готовое ради призрачного мерцания рвать горло кому угодно. Руки завороженного потянулись к лопате… Безумец вскочил на ноги и бросился вперед.

– Мое!!! – всколыхнул сонную тишину почти звериный вопль.

Убивать кочегара в планы Сварога никак не входило. И без того экипажа – раз-два и обчелся. Тем более справиться с безумцем труда не составляло. Шаг в сторону, удар под дых, подсечка. И для верности – оглушающий сверху… Кочегар без сознания простерся у ног. Нехай немного вздремнет, авось разум вернется…

Теперь черед вредного камешка. Сварог брезгливо поднял его двумя пальцами и отправил в топку. Как перегоревшая лампочка полыхнул синий огонь, и марево рассеялось. Далее следовало срочно поставить кочегарам смену и объявить по кораблю боевую тревогу. Ведь корабль подвергся вражескому нападению. «А кто скажет, что это не нападение, с тем я сам не знаю, что сделаю», – пробормотал Сварог под нос.

Найдя грязную, всю в угольных отпечатках ладоней трубу голосоотвода, Сварог поднатужился и заорал что есть мочи:

– Кто в рубке?!

Пять, десять секунд ответа не было. Неужели Рошаль так и не заступил на пост? А может, Сварог – последний, кто пытается сопротивляться козням неведомого врага?.. Он помчался обратно в ходовую рубку. Перепрыгивая через комингсы, барабаня подошвами по трапам и не захлопывая за собой крышки люков.

– Маскап покидает машинное отделение. Доложил вахтенный матрос Норек!

Ан нет, еще один здравомыслящий остался на свихнувшемся корабле.

– Срочно смену кочегаров к машине!

– Матрос Норек не имеет права покидать пост!

Сварог ухватил бойца за шкирку и подогрел коленом под зад:

– Приказ шторм-капитана, мразь! Бегом марш!!!

Либо помог поставленный командирский голос, либо неуставные взаимоотношения, либо специально для матросика-гидернийца ввернутое зловещее «шторм-капитан», но Норек проворно побежал за сменой…

Нет, ну черт-те что творилось на корабле – старший охранитель и по совместительству грам-капитан Гор Рошаль в рубке находился, и то спасибо. Он стоял, облокотившись на штурманский стол, и смотрел на графа Гэйра весьма странно. Будто впервые видел. Тут бы ему и отвесить доброго тумака, как вахтенному матросу, так ведь нет, привык Сварог, понимаешь, цацкаться с соратниками…

– Почему не вышел на связь? – рявкнул командир.

– Только что над кораблем пролетела стая гигантских птиц. Похожих на ворон, только клювы кривые, – усталым, монотонным голосом проскрипел беглый царедворец с таким видом, будто на ежегодном балу в честь дня рождения наследника престола пересказывает затасканную сплетню.