Один раз в миллениум

— Что я должна ответить?

— Правду.

— Да. Она знала.

— Как она к этому относилась?

— Как может относиться к этому мать? Не приветствовала, но меня понимала. Во всяком случае, она меня не осуждает.

— Она могла узнать, где именно Халупович встречается со своими знакомыми?

— Нет… — Нина вдруг вспыхнула. — Вы думаете, что это она пыталась отравить Эдуарда Леонидовича? Вы думаете, что она пришла туда, чтобы убить?

— Не нужно так нервничать. Я только задал вопрос.

— Моя мама — интеллигентная женщина, и она никогда не вмешивается в чужие дела, — отчеканила Нина.

— Не сомневаюсь. Скажите, а вчера, когда девочка оставалась в вашем доме, ваша мама о чем-то с ней говорила?

— Нет. Я искупала девочку и уложила спать. А утром забрала с собой.

— Как вы думаете, Оля могла рассказать девочке о том, что случилось с ее бабушкой?

— Нет. Оля знала, что девочку нельзя травмировать. Мы с ней об этом говорили.

— А какие отношения были у нее с Трошкиным? Формально она была его секретаршей, верно?

— Верно, — ответила Нина. Она на секунду задумалась. — Она его не любила. Вернее, не так. Она его не уважала. Он ей казался таким мелким, ничтожным на фоне Эдуарда Леонидовича.

— Он чувствовал, как она относится к нему?

— Думаю, да. Он вообще женоненавистник. Только потому, что женщины не обращают на него никакого внимания.

— А какие отношения были у нее с Мишей?

— Нормальные. Шутили, смеялись вместе.

— А с Егором она встречалась?

— Да, встречалась. Может быть, за неимением лучшего. Хотя он ей нравился, я это знаю.

— Миша сказал мне, что на девочке было новое пальто. Какого оно было цвета?

— Красивое пальто, — оживилась Нина, — очень красивое. Эдуард Леонидович привез его для дочери, но оно оказалось ей мало, и тогда он отдал его Елизавете Матвеевне для внучки. Темно-фиолетовое. Очень красивое. Но оно было ей великовато.

— Последний вопрос. Какие отношения были у нее с Шальневым?

— Она его почему-то боялась, — вздохнула Нина, — не знаю почему, но не любила и боялась.

— Спасибо, — Дронго поднялся со стула. — Вы не знаете, где сейчас могут быть водители?

— В гараже.

— А Шальнев?

— Наверное, на проходной. Они с Трошкиным вместе осматривали здание.

Дронго поставил стул на место и вышел в коридор. Озиев по-прежнему дремал. Дронго начал спускаться вниз по лестнице. Тело Ольги уже увезли, кровь смыли. Если не считать пятен на стене, здесь ничто не напоминало о трагедии.

Неожиданно на первом этаже Дронго столкнулся с Шальневым, стоявшим у выхода в коридор.

Увидев Дронго, он сказал:

— Хотел посмотреть, кто тут ходит. Говорят, что убийца часто возвращается на место преступления. Есть такое поверие.

— Не думаю, что он попытался бы прямо сейчас оказаться на этом месте, — пробормотал Дронго, — он хитрее, чем мы думаем.

— Вы сказали «он»? Вы думаете, это мужчина?

— Женщина не смогла бы нанести удар такой силы. Я хотел бы уточнить один момент. Сегодня утром, когда

Эдуард Леонидович выехал из прокуратуры, он позвонил вам. Вы не помните, о чем был разговор? Хотя бы в общих чертах.

— Помню, конечно. Он спросил, как дела. Я ему доложил об одном нашем проекте в Санкт-Петербурге. Буквально в двух словах. А он рассказал мне о допросе. Сказал, что следователь интересуется девочкой, хочет ее увидеть.

— Больше ничего?

— Практически нет. Эдуард Леонидович добавил, что мы правильно сделали, забрав девочку к себе. Сказал, что она сейчас — его единственное спасение. Вот и все. Рядом со мной, когда он позвонил, был Трошкин. Я передал ему трубку. Эдуард Леонидович спросил его о вашей встрече, Трошкин ответил, что вы уже в офисе. И Халупович сказал, что перезвонит вам.

— Он перезвонил, — подтвердил Дронго. — А где Трошкин?

— В гараже, — ответил Шальнев. — Я могу вас проводить.

— Нет. Лучше поднимитесь в приемную. Минут через пятнадцать мы снова соберемся в кабинете Халуповича.

Дронго пошел в гараж. Кроме Егора и Миши, здесь были еще несколько человек. Дронго узнал одного из охранников, который открывал им ворота, когда они выезжали. Он подозвал охранника.

— Сегодня, когда мы выезжали, вы сказали, что вам попало от Шальнева.

— Было такое, — улыбнулся охранник. Он был высокого роста, с большим, свисающим над ремнем животом. На широком лице — маленькие узкие глазки.